но глаза были сухими. И во рту окончательно пересохло. Губы потрескались. Мирра пыталась их облизать, но распухший язык мало помогал в этом.
Перевернувшись на живот, она отползла в угол, где лежало гнилое сено. Перевернуться на спину сил уже не оставалось. И она просто лежала и думала о том, что уже никогда не встанет.
Порою тело охватывали мурашки, и тогда даже пошевелиться не получалось. И такое состояние накатывало все чаще.
Мирре казалось, что ей так плохо, что хуже и быть не может и теперь остается только умереть. Но оказалось, что может быть и хуже. Она как будто бы уснула, хотя четко осознавала, что продолжает лежать на полу в темнице. И в то же время ей снились кошмары.
В темницу, не открывая двери, кто-то входил и заводил с ней беседы, или бил ее, даже убивал. А потом исчезал. А сознание едва удерживалось на грани, чтобы не расправить крылья. Ведь как она их может расправить, если на ней металлический панцирь?
А еще, не смотря на забытье, жажда только усиливалась и теперь “гости”, посещавшие ее, дразнили ее, разливая воду на пол, или жадно глотая ее, и не оставляя ей ни капли, хотя она просила. Молила.
А потом мрак поглотил ее сознание.
19 глава
Когда мрак поглотил сознание Мирры, они ничего не видела, и не слышала, и не ощущала. Мир будто бы прекратил свое существование. Ничего в тот момент не существовало, и разве что время осталось, бесконечное и безжалостное. Наверное поэтому она не слышала шагов и голосов, приближающихся к ее узилищу.
Нехотя сознание впустило в себя эти звуки, но поначалу это был просто шум, даже гром. Когда же стало понятно, что это голоса, и шаги, Мирра не собиралась верить в то, что это не сон. Сколько “посетителей” у нее уже было до того, как она уснула? Не счесть. Были и родственники и друзья из детства, и коллеги, и вовсе посторонние люди. И даже покойники приходили. А сейчас кто?
Мирра приоткрыла глаза, но ничего не увидела, кроме пляшущих вокруг нее размытых цветных пятен, некоторые из которых и вовсе светились. А потом мир перевернулся. То, что ее подхватили под руки и подняли Мирра сообразила уже тогда, когда ее волокли по галерее комнат и коридоров. Периодически ее пытались поставить на ноги, но они были словно чужими и тотчас подгибались под тяжестью тела. О том, чтобы она могла шагать и речи не было.
Голоса казались громом, и она совершенно ничего не понимала, а мир вокруг был каруселью в пустоте мрака.
Вдруг ее усадили. Потом одно пятно вплотную приблизилось к ее лицу, и даже уткнулось в него, а по подбородку и шее потекло что-то. Вода? Вода!
Приоткрыв рот, Мирра тотчас закашлялась, но все равно жадно глотала теплую и безвкусную воду, считая ее в тот момент самым прекрасным лакомством, которое когда-либо пробовала.
— Ну хватит ей, — оборвал прочий гомон грубый низкий голос. — Главное, чтобы по дороге не померла.
И вновь ее подхватили под руки и потащили по коридорам и тоннелям. Мирра все так же не могла толком пошевелиться, как ни пыталась, и ноги ее волоклись по полу. Но в голове все же прояснилось и вскоре она узнала комнаты, по анфиладе которых ее вели сюда, в подземелье темницы. Хотя если там было окно, пусть и такое крохотное, не подземелье это. Но как тогда назвать эти норы в скале?
Тряхнув головой, Мирра попыталась сосредоточиться на происходящем. Получалось с трудом.
Вскоре ее выволокли на улицу и уже знакомой дорогой поспешили вниз по склону, по тем же улицами улочкам, как и в тот день, заполненным людьми. Как и тогда, сейчас Мирре было не до разглядываний архитектуры или чего еще. В прошлый раз поначалу она и вовсе не отрывала взгляда от собственных ног. А позже, когда они возвращались с площади, она никак не могла прийти в себя после того, как ее повели по эшафоту, мимо виселицы и гильотины. Сейчас же от обезвоживания мысли не желали шевелиться в голове, а перед глазами все плыло.
Но то, что и ранее безрадостная картина сейчас и вовсе была удручающей она заметила. Полуголодные и босые, уставшие и запуганные люди сейчас были в отчаянии.
То, что кроме людей ничего живого в этом мире не осталось, Мирра поняла когда они уже подходили к площади. Воздух был неподвижен, как в запертом помещении, в нем витал ненавязчивый пока запах разложений. И еще воздух был невероятно сухим. У Мирры почти сразу защипало глаза, и они бы заслезились, если бы в организме оставалось хоть немного лишней влаги.
Людей было все же меньше, по крайней мере тех, кто глазел на нее. Остальные же отлаженными движениями и будто пару поколений назад заготовленными досками и щитами заколачивали окна, заносили в дома мешки, коробки и корзины. Торговались о чем-то друг с другом, яростно при этом жестикулируя. Коробки и мешки, и прочий скарб подвозили на больших телегах без бортов, в которые были запряжены люди по четверо и даже по шестеро человек.
Кроме мешков, коробок и корзин, на телегах стояли деревянные ящики и кадушки с землей, похожей на пепел, с едва живыми растениями. Мирра узнала помидоры и огурцы. В одной из телег, так же запряженной людьми, вплотную друг к другу стояли бочки с водой, от которых шел отчетливый болотистый запах.
Да и без телег, прямо на своих горбах, горожане волокли в дом все подряд. Все они были заняты, но для того, чтобы поглазеть на процессию, бросили свои дела и замирали. И выражения их лиц Мирре не нравилось.
Насколько Мирра могла понять, дома заколачивали те, у кого эти дома были. Люди эти выглядели вполне деловыми, занятыми важным делом. Прочие же растерянно жались к стенам, глазели по сторонам, и тоже о чем-то спорили друг с другом.
Чем ближе процессия с пленницей подходила к площади, тем больше становилось людей. И теперь Мирра стала понимать, что в прошлый раз народа было не так уж и много. Сейчас же они стояли настолько плотно друг к другу, что и правда напоминали рыбешек в консервной банке. А проход для процессии на этот раз был настолько узким, что двоих конвоирам и висевшей между ними девушке едва удавалось протискиваться. И встречные люди были бы и рады посторониться, но было попросту некуда отступать.
Вели Мирру все к тому
