Второй проблеск длился дольше, ему запомнился врач, светивший в глаз фонариком и спрашивавший фамилию. Он еще успел подумать: неужели до сих пор не в курсе, высшего командира Маэдо полгорода знает. Сообразил, когда очнулся в третий раз: так доктор проверяет, все ли у него в порядке с самоидентификацией. На сей раз светлый круг сознания был шире, в него вплыла старая женщина, с улыбкой сообщившая:
— К тебе жена приходила, сынок.
Он слегка испугался. О своей женитьбе он ничего не помнил. При этом — даже удивительно — четко помнил все, что предшествовало ранению. Да и не должен был мозг пострадать, его же не в голову ранило. Если только долго пробыл без кислорода…
— Любит тебя, видать, — резюмировала пожилая сиделка. — Каждый день ходит. Красивая и упрямая.
Он наконец догадался, про кого это. Красивая и упрямая — конечно, Тереза. Как ее только пустили в реанимационную палату? Ну да, она же кого угодно достанет…
А потом появилась и она сама. То ли в этот период пребывания в яви, то ли уже в следующий — не до учета. Отодвинув кого-то от двери — не то медбрата, не то врача даже — решительно вошла. Заулыбалась, увидев, что у него открыты глаза, подтащила табурет, села рядом. Без колебаний указала сиделке на дверь, и та, оставив вязание, безропотно удалилась.
— Эрвин, как ты? — Она осторожно погладила его по щеке.
— Офигенно, — хрипло выдавил он. — Видишь же, наслаждаюсь жизнью. Музыка, алкоголь, секс… Не видишь? Ну, стало быть, приснилось.
Тереза облегченно рассмеялась и сделала вывод:
— Язвишь — значит, все хорошо.
— Зачем бабку выгнала? Ни на что интимное я все равно не способен.
— Ты о чем-нибудь другом вообще думаешь? — Она одарила его сердитым взглядом, но тут же смягчилась: бранить раненого — это за гранью. — Эрвин, тебя не спрашивали, с кем ты был в кабаке?
— Меня пока ни о чем не спрашивали. — Хотел покачать головой, но сил не хватило. — Доктора моих коллег и близко не подпустят, пока не будут уверены, что крепко держусь в сознании. Удивительно, что тебе позволили. Ты для этого назвалась моей женой?
— Еще чего не хватало! — Тереза вздернула нос. — Никем я не называлась. Они сами так решили. Вот пускай и пребывают в заблуждении.
Он мысленно хмыкнул.
— Но я не про твоих коллег хотела узнать. — Она вернулась к животрепещущему вопросу. — Они-то уже допросили Рино. Нервы помотали, но этого следовало ожидать. Я про самих докторов. Они знают, что с тобой был Рино? Знают его фамилию?
Маэдо насторожился.
— Почему это важно?
— У него прихватило сердце. Прямо здесь, когда тебя вывезли из операционной. Он все время с тобой был, переживал, ну и допереживался. А ему никак нельзя допускать, чтобы диагноз попал в базу.
— Да, — вспомнил Маэдо, — мы как раз об этом говорили…
— В общем, он удрал из больницы. В одном халате, по пожарной лестнице. — Она невольно улыбнулась, вспомнив бледного героя, вцепившегося в тонкие железные перила дрожащими руками. — Врачи узнали, как его зовут?
— Я его имени не называл, — заверил Маэдо. — И называть не буду. Но раз безопасники допрашивали Ильтена, то, конечно, знают, с кем я выпивал.
— Они расскажут врачам? — Тереза нахмурилась.
— Если врачи обратятся к ним, скрывать уж точно не станут. Но для этого нужны веские поводы. Надеюсь, Ильтен никого тут не убил, сбегая? Не украл больничного имущества?
— Только халат. — Она покраснела. — Надо вернуть?
— Нет! — Тону недостало решительности, сказывалась слабость и боль. — Возвращать его сейчас — лишь привлекать ненужное внимание. Да и не станет руководство больницы поднимать шум из-за застиранной тряпки, побоится позора.
И правда. Над ними же все менты города будут ржать.
— Другое дело, если врачи озаботятся здоровьем пациента. Но это не частная клиника, и твой муж — не денежный клиент, которого грех упускать. Смылся — и ладно, расходов меньше.
Хорошо бы так, подумала Тереза.
— Кстати, — внезапно пришло в голову Маэдо, — если Ильтен ушел в халате, то получается, в больнице осталась его одежда. В ней были какие-нибудь документы?
— Н-нет. — Тереза судорожно попыталась вспомнить. — Никаких, точно. Только расчетная карта… Черт!
Проклятая карточка в этом отношении хуже любого документа. Самый надежный идентификатор личности, поскольку связан с финансами. Срочно блокировать ее? Это спасет от несанкционированного списания средств, но информацию о владельце можно будет считать.
— Как ее найти теперь?
Готовность Терезы к действиям восхищала Маэдо. Она не будет плакать от отчаяния, как поступила бы другая женщина на ее месте. Она сделает все, чтобы исправить ситуацию.
— Одежда больных обычно хранится в шкафчиках в приемном отделении.
Доктор Нихес испытывал негодование. Его причиной были не неудачное расписание дежурств, не министерские проверки и даже не скандальные пациенты, лучше доктора знающие, как их правильно лечить. Нет, негодование было истинно праведным. Его вызвали два студента-практиканта, чьи знания, как выяснилось накануне, пребывали на уровне плинтуса.
— Проклятые недоумки! Как вам не стыдно? Вы же будущие медики! Чем вы занимались в институте? Онанизмом?
Студенты потупились. Наставник был, как всегда, прав: именно это являлось основным занятием юношей. Ну, и еще пьянки, но в таком лучше вообще не признаваться.
— Тупые дармоеды! Вы хоть один учебник прочли?
Они повесили головы еще ниже.
— Как можно не знать, где у женщины яичники? Что за кретины!
— Да откуда нам узнать-то? — жалобно проскулил один из бездельников, Тлинк. — Мы ведь ни одного женского трупа не вскрывали.
— Мы даже живых женщин не щупали, — поддакнул Эберт, его товарищ. — А на картинках непонятно нарисовано.
Сказать по правде, в поисках картинок с голыми женщинами они пролистали весь учебник анатомии. Куда там! Немногочисленные рисунки были крайне схематичны. Наверняка специально, чтобы не будить в студентах ненужные страсти, отвлекающие от постижения науки. В общем, картинки оказались неинтересными и не удостоились достаточно внимательного изучения. И вот печальный итог: когда доктор Нихес потребовал от учеников изобразить репродуктивную систему женщины, его взору предстали два абстрактных произведения, сильно отличающихся как друг от друга, так и от реальности. Яичников, к слову, доктор не обнаружил ни на одном. И спросил, где они. Тлинк, глядя на учителя честными глазами, ответил: «Внутри организма». На сем терпение наставника треснуло и рассыпалось в прах.
— Имбецилы тупорогие! Позор отечественной медицины! Нет мозгов для учебы — шли бы в легавые!
— Не, ну а чё сразу? — Такой совет ребят обидел. Идиоты, да, но в легавые за что? — Мы правда хотим учиться, доктор Нихес. Но как без учебных пособий? Покажите нам хоть одну бабу без одежды, а еще лучше
