кофе сейчас, да, Роман Владимирович? – усмехнулась я. – Стакан водки не помешал бы? Я вам сделаю предложение, от которого вы не сможете отказаться. Но для этого вы должны мне рассказать честно, чем вас шантажирует Дмитрий Воронов. И тогда мы вместе подумаем, как выйти из вашего незавидного положения.
– Вы – аферистка!
– Да! – радостно подтвердила я эту догадку. – Но крайне вам необходимая. Крайне! Сейчас или никогда!
– Что?
– Все! Конец близок!
С этими словами я величественно (надеюсь, что величественно, я старалась) встала и удалилась, бросив через плечо:
– Сутки на размышление. Я вас найду.
На улице я перевела дух, освободилась от темных очков и позвонила Косте.
– Привет, – сказала я и замолчала.
– Что, что опять? – взволновался Костя.
– Ты обещал.
– Ничего я не обещал.
– Обещал, – упрямо повторила я.
– Перезвоню, – бросил Костя и отключился.
В принципе, выяснять обстоятельства убийств Прошкиной и ее подруги не входило в план спасения Наташкиной недвижимости. И вообще, кто она мне, Верещагина? Ирке она хотя бы клиент. А мне? Я просто сочувствующая. Попутчик, так сказать. Но, вероятно, это уже зависимость – сродни алкогольно-наркотической – выяснять невыясненные обстоятельства. Я места себе не находила, в полной прострации бродила по улицам и натурально затряслась от нетерпения, когда раздался звонок и на дисплее телефона высветилось: «Опер Костя».
Помчалась сломя голову на другой конец города. Вбежала в кафе, в котором Костя назначил встречу, со словами: «Где он?»
– Кто он? – недоуменно поднял бровь оперуполномоченный.
– Вдовец.
– Я за него.
– Не шути так.
– Какие могут быть шутки? – строго сказал Костя. – И запомни: ты – не сотрудник следственных органов. Я поговорил с Прошкиным Геннадием Валентиновичем, могу передать тебе разговор. И не толкай меня на должностные преступления, и так я выполняю почему-то твои поручения. Только по старой дружбе, заметь. Потому как ты, можно сказать, мой боевой товарищ. А у меня, заметь, своих дел полно.
– Мы делаем одно общее дело! – возопила я. – Боремся с преступностью!
Костя горько усмехнулся.
– Когда ты с ним встречался?
– Вчера, я же обещал.
– Почему сразу не сказал?
Костя посмотрел на меня как-то затравленно.
– Какая тебе разница? Не вдавайся в подробности.
– Из подробностей состоит жизнь! – заметила я с пафосом.
– Слушать по делу будешь? Так вот. Ты вообще в курсе, что муж – всегда первый подозреваемый, если убивают жену?
– В принципе логично, – поддакнула я заискивающе, – кого же еще подозревать? У мужа с женой всегда сложные отношения. Сегодня муж, а завтра уже и не муж. Вон, Наташка наша тоже от мужа пострадала.
Я уже было раскрыла рот, чтобы спросить Костю, не знает ли он расхожих схем, по которым вероломные мужья отнимают у доверчивых жен имущество, не желая делиться совместно нажитым, но все же не стала спрашивать. Все по порядку.
А порядок был таков. Геннадий Валентинович Прошкин – менеджер среднего звена крупной нефтяной компании – не был олигархом, однако и не бедствовал. Обширная квартира в тихом центре Москвы, трехэтажный особняк в ближнем Подмосковье, прелестная жена, изнывающая от необходимости с утра до ночи думать, куда бы потратить время. И Лана Прошкина нашла себя, избороздив все мыслимые тренинги от программ личностного роста («Научитесь дышать полной грудью и не бояться собственного выбора») и повышения женской привлекательности («Как накопить, сохранить и усилить женскую энергию») до кружка плетения макраме. Лана укрепила уверенность в себе, смело ринувшись в общественную работу, стала незаменимым председателем родительского комитета целого района. Это был успех! Сын вырос и улетел учиться в Германию, но Лана не покидала свой пост; заполучив нужные связи в районной администрации, Прошкина стала значимым элементом в коммуникативных связях родителей школьников и педагогических коллективов. Геннадий Валентинович гордился женой. Ее часто показывали по телевизору.
– В каких передачах? – насторожилась я.
– В разных, – пожал плечами Костя.
– Я так и знала! Ты не выяснил самого главного, – накинулась я на полицейского, – ты не понял сути, самой сути!
Костя вспыхнул, рассвирепел всерьез. Молча встал и собирался было уже уйти. Бросить меня одну, вот так, в полном неведении, съедаемую жаждой знаний, на краю города, растерянную и несчастную. Надо ли говорить, что я вцепилась в оперуполномоченного обеими руками и умоляла его не покидать меня.
– Хорошо, – нехотя сдался Костя, – не наглей тогда.
Я закивала так часто и интенсивно, что хрустнули шейные позвонки.
– Костичка, но это же самое главное…
Костя опять попытался встать. Все пропало, все пропало! Костя второй раз не будет встречаться с вдовцом Прошкиным, а информации явно недостаточно.
– Дай мне телефон Геннадия Валентиновича! – решительно сказала я.
– Что ты собираешься делать?
– Я представлюсь журналисткой какого-нибудь женского издания и расспрошу о жизни выдающейся общественной деятельницы Ланы Прошкиной. Костя, ты пойти, тебе чужды, конечно, эти все мелкие детали жизни, но они крайне необходимы для Иркиного расследования злостных поползновений, которые готовятся против астролога Ларисы Верещагиной. И, судя по твоему ценному рассказу, мы на правильном пути! Осталось только до конца все прояснить, разузнать все детали! Дай телефон! Я, в конце концов, и сама могу его найти, но это займет некоторое время. А его нет!
Говорила я долго и аргументированно. Костя, в конце концов, понял, что отвязаться от меня не удастся. И я заполучила телефон Прошкина!
– Кстати, а почему Ирина сама этим не занимается? – с напускным равнодушием поинтересовался Костя.
– Она на другом объекте выяснения обстоятельств! Крайне занята!
Костя кивнул, но как-то без энтузиазма.
– Костя, у Ирины хорошая, крепкая семья, – решила подпустить я моралите, – не морочь женщине голову!
– Я?! – вознегодовал Костя. – Кто кому морочит – это большой вопрос.
Жесткие седые волосы с желтизной растрепаны. Выцветшие глаза. Я уговорила Геннадия Валентиновича не откладывать встречу. Пришлось ехать за город. Я вошла в опустевший, казалось, особняк. Я же видела Лану, могла себе представить, как здесь все было при ней – энергичной, говорливой и кокетливой.
– Похорон ведь еще не было. Тело не отдают почему-то, – сразу на пороге сказал мне Геннадий.
– Следствие идет.
– Да, следствие…
– Кто бы мог ее убить? Как вы думаете, кому она перешла дорогу?
Геннадий Валентинович был полон своего горя, оно скользило в каждом его движении, в каждом взгляде, в каждом слове. Он любил свою Лану. Тяжело ему будет.
Меня он принял почти с благоговением – ведь я пришла поговорить о Ней!
Ее фото были повсюду. Ее рисовали художники, ей посвящали стихи поэты (рифмованные тексты были вставлены в красивые рамочки и развешаны на стенах).
– Кто мог ее убить? – повторила я. – Кому она помешала?
Геннадий только горестно помотал головой:
– Ее все
