далеко за пределы тех фигур, которые вы назвали. Это не просто союз людей, но и идеологий. Каган представлял грубую силу Востока и продвигал идею равноправия всех религий, — я снова вздохнул, — Понтифик… он воплощает наследие Рима, стремление воссоединить расколотый христианский мир под одним знаменем, а третий участник… — я сделал паузу, — Константинопольский Патриарх, который должен был, как мне кажется, сдержать натиск арабов и помочь Риму в гегемонии римской идеологии.
Лицо Михаила побледнело. Он осознал смысл моих слов. Феофил удивленно раскрыл рот и неверяще переводил взгляд с меня на отца и обратно.
— Ты уверен в этом? — прошептал Михаил.
— Да, — кивнул я, — Патриарх был одним из них. Триумвират стремится переписать мировой порядок, установить новое владычество, где их власть будет абсолютной и неоспоримой. Они стремятся переписать историю, стереть границы между верой и властью, чтобы править безраздельно.
На арене раздались звуки, сигнализирующие начало новых гонок. Свита поспешила на свои места. Императоры отмахнулись от них, когда к ним подошли советники, чтобы проводить их. Феодора, увидев озабоченные лица императоров, организовала свиту и отправила их на свои места. Я кивнул своим ближникам, чтобы они вернулись в ложу смотреть представление.
— Ты причастен к тем «несчастным случаям»? — хмуро спросил Михаил.
Я посмотрел на него тяжелым взглядом.
— У меня не было выбора. Триумвират должен был быть разрушен.
Феофил положил свою руку мне на плечо.
— Но какой ценой, Ларс? Разве ты лучше их, раз прибегаешь к такой тактике?
Я посмотрел на юного императора. Видимо, его юношеский идеализм столкнулся с суровой реальностью моих действий.
— Иногда, чтобы защитить будущее, необходимы решительные меры.
— Да какое будущее? Откуда ты можешь знать наверняка что будет в будущем?
Как мне объяснить ему то, что я знаю будущее, так как сам оттуда? Не раскрывать же все карты.
Горькая улыбка тронула уголок моих губ.
— Граница между добром и злом, — тихо, но уверенно заявил Михаил, — редко бывает четкой, сын. В игре за власть иногда приходится действовать из тени, чтобы были силы защищать свет.
Мы с Феофилом удивленно посмотрели на него. Неожиданно. Я думал, что именно он больше всего будет возмущаться моим самоуправством с Патриархом. Или он опять играет, чтобы ударить исподтишка?
— Я подозревал Антония. Патриарха, который умер от первого «несчастного случая». Избрание Антония патриархом не было признано папой римским. Я тогда был этому очень удивлен, хотя он занимал иконоборческую позицию, — Михаил опустил взгляд и словно осунулся, — Я отправил наших соглядатаев, чтобы мне докладывали о каждом чихе Патриарха. Тогда и закрались подозрения в том, что Понтифик и Патриарх спелись, занимая противоборствующую и выжидательную позицию, выявляя друг у друга сторонников и противников. Но я думал, что это политические игрища церкви, пока не узнал о переписке Патриарха с Хазарским каганом. Тогда и закрались подозрения. Уж очень интересные вещи выявились.
— Очень хотелось бы, — я удивленно поднял бровь, — ознакомиться с этой перепиской.
— Извини, Ларс, — хмыкнул Михаил, — но это слишком ценные сведения прежде всего для империи.
— Если все это правда про Триумвират и про то, что наши церковные иерархи в этом замешаны, то надо что-то делать. Мы должны действовать, и быстро. Нельзя позволить этой ране гноиться и разрастаться. Мы должны отрубить голову этой змеи.
— Я именно этим и занимаюсь, — скривился я.
— Мы стоим на пороге важной борьбы, — задумчиво произнес Михаил, пристально всматриваясь в мои глаза, — Византия не должна быть жертвой махинаций Триумвирата.
— Поэтому «несчастные случаи» необходимо прекратить, — добавил Феофил.
Я кивнул. А быстро они сориентировались. Или это все спланировано ими? Чувствую какой-то подвох.
— Чем Византия может помочь? — спросил подобравшийся Михаил.
— Сила Византии заключается не только в ее военной мощи, но и в обширной сети информаторов и дипломатов, — начал я, — Ваше влияние простирается далеко за пределы империи. Нам нужна информация. Ваше понимание политического ландшафта Рима и прилегающих территорий.
— Информацию мы с готовностью предоставим, — заверил Михаил, его рука инстинктивно потянулась к украшенному драгоценными камнями кресту, который висел у него на шее, — Но Рим — это крепость, Ларс. Его стены стояли веками, отражая бесчисленное количество захватчиков. Как ты собираешься его захватить?
Так я тебе все и рассказал. Я возьму его изнутри. Мы будем взращивать семена недовольства, раздувать пламя восстания и обращать народ Рима против своего предводителя.
— Это пусть вас не беспокоит, — убежденно ответил я.
Бровь Феофила нахмурилась в задумчивости.
— Рискованный гамбит, Ларс. Ты же понимаешь, что если потерпишь неудачу, то мы рискуем объединить западные королевства против нас, укрепив власть Триумвирата.
— Риск велик, — признал я, — но награда еще больше. Падение Рима отрубит голову Триумвирату.
Воцарилась тяжелая тишина пока императоры обдумывали мой ответ.
Глава 20
Конец лета 827 г., Царьград
— Рим, как ты знаешь, — заметил Михаил, — это змеиное гнездо политических интриг. Триумвират необходимо не только обезглавить, но и разоблачить. А это потребует хитрости.
Его слова подтверждают мои подозрения. Михаил ведет свою собственную игру, используя меня как пешку для достижения своих целей. Возможно, он стремился ослабить Рим, оставив Византию доминирующей державой. Или, может быть, у него были еще более грандиозные замыслы, амбиции, выходящие за пределы наших империй.
Я встретился с взглядом Михаила. Не буду же я рассказывать, как я собираюсь вести свою военную компанию. Он же не поделился сведениями о содержании переписок Патриарха.
Что меня удивляло в Михаиле, так это показная простота в жестах, фразах и поведении. Но когда мыв были наедине, с него будто спадала пелена «простачка». И это заставляло меня напрягаться. Его прозвище «Травл», означающее «косноязычный» — не отражает его от слова «совсем». Он — отличный актер, лицедей и интриган.
Разговор плавно перетек в обсуждение организационных моментов по транспортировке войск морем, помощи со снабжением. Особо императоры не горели желанием тратиться, поэтому пришлось набраться наглости и чуть надавить на то, что в конечном итоге именно Византия получит огромный куш — Рим. После этого переговоры перекатились в конструктивное русло. Часть флота Византия предоставит с помощью найма местных судов. Со снабжением обещали договориться с купцами на Сицилии. На острове тоже что-то не ладно, сепаратистские настроения, как сказал Феофил, но они разберутся с этой проблемой.
Обсудив нюансы византийской помощи
