было иначе.
— После того, как я пожаловалась матери, она выгнала меня, сказав, что ей нужно устраивать собственную личную жизнь, а с Лолитой-конкуренткой под носом это делать не просто.
Теперь я говорю быстро, обрывая рассказ лишь тогда, когда в легких заканчивается воздух. Резко вдыхаю и продолжаю говорить. Слова сыпятся из моего рта, формируясь в предложения до того, как я сформулирую их в своей голове. До того, как передумаю и пожалею о том, что всё это ему рассказала.
— У меня была только спортивная сумка с одеждой и рюкзак с учебниками и канцелярией. Оказавшись на улице, я понятия не имела о том, что мне теперь делать. Тогда я обратилась за помощью к отцу, надеясь, что он защитит меня. Но услышала в ответ, что я такая же шлюха, как мать.
Непривычная искренность собственных слов опаляет мне губы, стоит мне только признаться в той тайне, которую я столько лет тщательно скрывала от всех. В той боли, что хранилась внутри, оставив на моей душе уродливые шрамы.
— Не знаю, что было бы, если бы Тоша не спас меня тогда, — заканчиваю я бесцветным тоном и снова всхлипываю. — В тот день он снял мне квартиру и время от времени подкидывал денег.
Замолкаю, не зная, что ещё сказать. Но Нестеров снова прижимает меня к груди в трепетном и крепком объятии. На этот раз я не сопротивляюсь, и он снова ласково гладит мою спину подушечками пальцев.
Рассказ о собственном прошлом отнял у меня все силы и теперь я могу только молча плакать, уткнувшись в его плечо. Никак не могу остановиться, понимая, что меньше всего хочу, чтобы он начал меня жалеть.
Поняв это без слов, Марк молчит, то ли переваривая услышанное, то ли просто дав возможность выплакаться. Чувствую себя внутренне опустошенной, словно из меня вытряхнули все страхи, тоску, тревогу и боль, а кроме них ничего и не было. Голова кружится, а пространство вокруг начинает расплываться. Теряю счет времени. Может, прошло несколько минут, а может — часов.
— Трагический опыт есть за плечами у каждого из нас, милая, — глухо произносит Нестеров, когда я перестаю всхлипывать, лишь то и дело содрогаюсь от собственного прерывистого дыхания. — Кто бы ни был в нем виноват: семья, социум или несчастливое стечение обстоятельств — разница невелика. Если тебе от этого легче, твои родители — исключение из правил и конкретно в твоем случае можно руководствоваться популярной психологией на все сто. Но как бы там ни было, то, что нельзя изменить, приходится принять. И какой тебе быть, как поступать и какие чувства испытывать — можешь решить только ты сама.
Этот ответ меня устраивает. Не открывая глаз, обнимаю Нестерова в ответ, сцепив пальцы за его спиной. А он продолжает уверенней и тверже:
— Но я тоже хочу стать исключением из твоего правила. Каким бы я ни был и с кем бы ты меня ни ассоциировала, обещаю, что не разочарую тебя и не причиню боли.
В его объятиях я чувствую себя, словно в невесомости. И в этом расслабленном полусонном состоянии, позволяю обещанию Марка отпечататься в моем сознании. И поверить.
Глава 16. Демоверсия отношений
«I'm giving my all
And I know peace will come
I never wanted to need someone
Yeah, I wanted to play tough
Thought I could do all just on my own
But even Superwoman
Sometimes needs the Superman's soul» Sia- Helium
(Перевод: Я стараюсь изо всех сил, и знаю, что спокойствие настанет. Я никогда не хотела нуждаться в ком-то. Да, я хотела играть по-крупному, думала, что справлюсь в одиночку. Но даже суперженщинам иногда нужна сила супергероя).
Яркий свет бьет сквозь веки, но я не тороплюсь открывать глаза.
Всю ночь мне снились хорошие сны, оставившие внутри непривычное, но приятное ощущение окрыленности. Наслаждаюсь им, боясь, что, когда окончательно проснусь, оно улетучится из меня, как гелий из воздушного шарика.
А пока плечи заботливо укрыты широкой футболкой Нестерова, успевшей высохнуть за ночь, и я лежу на теплом сапборде, поджав колени к груди, чтобы было теплее. Ночью Марк обнимал меня, не позволяя замерзнуть, а сейчас его нет, но футболка привычно пахнет бергамотом и чем-то еще, не поддающимся определению, чем пахнет обычно он сам. Внутри меня тепло и спокойно, пока я снова и снова прокручиваю в голове события вчерашнего вечера.
Нестеров не отвернулся от меня после моего рассказа. Не обвинил в том, что я сама виновата. Не унизил ненужной жалостью.
Вместо этого он дал обещание, такое искреннее и важное, что я всерьез раздумываю над тем, чтобы принять его предложение. Над тем, каково вообще быть рядом с таким мужчиной, как он? Каково, когда такой как он на моей стороне? Сильный и решительный.
Манипулировать Марком не получится. Зато он будет заботиться обо мне, сможет защитить и решить любые проблемы.
«Которые ты по привычке сама создашь и себе, и ему», — раздается с плеча голос чертенка, соизволившего явиться с запоздалыми советами.
— Ты нужен был вчера, а сейчас — кыш, — одними губами шепчу я, не желая слушать его саркастические комментарии.
Однако, с его появлением романтический флер рассеивается, словно дым, и я всё же открываю глаза, понимая, что пора просыпаться. Встаю, приподнявшись на локте и ахаю от боли. Совершенно забыла, что вчера ударилась им о камни, когда нас выбросило на берег. Теперь на месте ушиба красуется коричневатая ссадина. Еще одну темную отметину нахожу на щиколотке — там, где застежка лиша сдавливала ногу, когда я оказалась на глубине. Провожу пальцами по саднящей коже и кривлюсь.
Нестеров обнаруживается неподалеку. Он сидит у моря на камнях, повернувшись ко мне широкой спиной, и, судя по всему, чем-то занят. Солнечные лучи золотят его кожу и темные волосы, взъерошенные и растрепанные от ветра и соленой воды.
Моя прическа, наверное, выглядит немногим лучше. Стараясь не думать, насколько мой внешний вид сейчас далек от совершенства, осторожно встаю с сапборда, потягиваюсь и подхожу к Марку. Его свободную футболку я на ходу надеваю на себя, поддавшись желанию не расставаться с теплом и ароматом, которым успела пропитаться ткань, пока Нестеров ее носил. Она сидит на мне как короткое платье, доходя почти до середины бедер.
— Привет, — бормочу я и, не сдержавшись, зеваю, едва успев прикрыть рот ладонью.
Марк оборачивается и улыбается, смерив меня лукавым взглядом.
— Доброе утро, милая. Тебе идет. Но если я больше нравлюсь тебе без одежды, так и
