нарушена никоим образом, — начал горячо убеждать диктатора его главный охранитель.
— Да ты ровно дите малое и непонятливое, — стал выказывать первые признаки недовольства Валерий Васильевич. — Ты что, не понимаешь, меня?!
— Никак нет, товарищ Верховный, — замотал головой в сторону Сан Саныч. — Если вы опасаетесь, что лицо, с которым вы будете вести беседу, может как-то заподозрить присутствие посторонних, то не извольте беспокоиться. Мы будем вести скрытое наблюдение. Оно и не почувствует наше негласное присутствие.
— Почувствует, — поморщился скептически Афанасьев. — Этот объект обладает природным даром чутья, к тому же он из той же конторы, что и вы сами. Ну, или почти из той, — добавил он после краткого раздумья.
— Тем более, я не смогу вас оставить наедине! — воскликнул охранник и тут же выдал предположение. — А вдруг у него возникнут какие-нибудь нехорошие мысли на ваш счет? Или не дай Бог, он задумает с вами, что-нибудь сотворить этакое?!
— Насчет последнего твоего предположения я был бы не очень против, — туманно и скабрезно вставил Афанасьев, ухмыляясь каким-то своим мыслям.
— Неужели же это женщина?! — наконец догадался Сан Саныч, округлив в неподдельном испуге глаза.
— И откуда вас таких догадливых набирают в ФСО?! — позволил себе съехидничать Верховный.
— Да знаете ли вы, что женщины во много раз опаснее любого мужчины, будь он хоть трижды профессионал в своем деле? — не стал реагировать на замечание Афанасьева Сан Саныч. — Вытащит, вот, отравленную заколку из волос и пырнет вас прямо в горло, — решил он напугать объект охраны. — Лучше иметь дело с пятью вооруженными мужиками, чем с одной безоружной женщиной. Она же, как мина с таймером — неизвестно когда рванет.
— Что ты мне тут рассказываешь? — горько усмехнулся диктатор. — Я сорок лет прожил с такой миной под боком. Мне ли не знать?
— Вот именно, — поддакнул простодушный и непроницательный телохранитель.
— Поэтому я и не хочу, чтобы при взрыве вас засыпало осколками, — стал окончательно терять терпение Афанасьев, но тут ему на выручку подоспел, стоявший рядом и слышавший все Михайлов.
— Товарищ генерал-майор, — обратился он к Санычу, — товарищ Верховный толсто намекает вам, что у него запланирована встреча интимного характера, не допускающая до спектакля посторонних зрителей, коими вы и являетесь.
— Не делайте из меня идиота, товарищ Михайлов, я и без ваших мудрых разъяснений давно уже понял это, — угрюмо процедил сквозь зубы Саныч, тайно ревновавший за внимание и доверие Афанасьева к его же адъютанту. — Да только и в делах сугубо далеких от служебных отношений следует проявлять крайнюю осторожность, тем более с лицами, работающими в наших структурах. А если, как выразился Верховный, она имеет прямое отношение к специальным службам, то она и сама должна понимать, что почем, — сделал он суровую отповедь и диктатору и его адъютанту.
— Я, разумеется, высоко ценю вашу заботу о моей старой тушке, Сан Саныч, но не слишком ли вы вжились в роль строгой опекунши из католического пансионата? — вскинул брови Афанасьев, не зная, сердиться ли ему на упрямого охранника или махнуть рукой на его упертость. — Этак, вы и в постель меж нами попробуете залезть ради соблюдения пресловутой безопасности?
— Если потребуется, то и залезу, — сказал, как отрезал охранник. — И прошу вас не забывать, что прошло всего лишь два месяца, как по халатности ФСО уже потеряли одного лидера, а теперь вы хотите, чтобы мы подвергли опасности еще и второго? Только-только все улеглось! Смуты захотели?! — пристыдил он обоих.
— Ладно-ладно, — сдал слегка назад, припертый аргументами к стене, Афанасьев, — так уж и быть, сдаюсь. До Ясенево-2 доедем с помпой, как и положено, а там посмотрим. Если о чем договоримся с ней, то я дам знак, и вы оставляете меня и ее в покое. И не думайте даже возражать, — предупредил он, намеревавшегося опять спорить Саныча. — Или мне опять писать вам расписку, как в прошлый раз? Она проверенный и надежный сотрудник, не профурсетка какая, а честная вдова. И у меня к ней намерения самые, что ни на есть честные и открытые. Ребята, — задушевно обратился он к ним, — ну будьте людьми, в конце концов, дайте и мне напоследок пожить немного частной жизнью. Ей-ей, так ведь и скопытиться можно, если все время заниматься только делами. Мне и так уж немного осталось…
Последние, произнесенные им слова, не могли не затронуть душевных струн у свиты. Они разом почувствовали себя чем-то виноватыми перед этим далеко уже не молодым человеком, взвалившим на себя все тяготы вышней власти, которая на Руси мало кому приносила счастья. Первым из повесивших носы очнулся, как и положено, Сан Саныч.
— Но все равно, хоть какие-то сопровождающие лица, но должны же быть даже в этом случае, — сделал последнюю попытку выправить ситуацию генерал-майор в штатском. — Вон, — кивнул он в сторону каптри, — товарищ Завьялов, и день и ночь должен находиться при вас неотлучно на случай непредвиденных и глобальных обстоятельств. И водитель тоже…
— У товарища Завьялова, — Афанасьев поддернул обшлаг кителя и глянул на часы, — через два с половиной часа будет пересмена, кстати, с Вальрондом, если не ошибаюсь, — он покосился вопрошающе к Павлу и тот молча кивнул, соглашаясь. — Поэтому я ему настоятельно рекомендую не мотаться со мной по городу, а остаться здесь и без хлопот осуществить передачу своей ноши.
— Но…, — разом открыли рты генерал и майор, пытаясь возразить.
— Не забывайте, что кроме моего, имеются еще два таких же «чемоданчика», поэтому ничего страшного не случится, если вместо тройного оповещения какое-то время будет двойное. На худой конец, у нас еще есть автоматическая система «Периметр», — пресек он на корню любые возражения. — А по поводу личного водителя, то я смею надеяться, что если у нас все сладится, то до завтрашнего утра он мне не понадобится. А утром я непременно оповещу вас о своем местонахождении, хотя, зная вашу натуру, смею предположить о вашей осведомленности к тому времени, о моем месте пребывания. А теперь, дорогой мой Сан Саныч, идите и займите свое место в ордере.
— Чую, что не доживу я с вами до пенсии: либо в отставку отправят, либо вообще расстреляют, — пробубнил обиженным барсуком начальник охраны, удаляясь по направлению к одной из машин сопровождения. А Афанасьев тем временем переключил свое внимание на ближайшее окружение:
— Павел и вы доктор, простите, я так и не спросил, как вас величать…
— Игорь Трофимович, — встрепенулся эскулап.
— Я приношу вам, Игорь Трофимович, свои извинения за причиненные вам неудобства…
— Ой, ну, что вы?! — замахал тот своими пухлыми ручками, явно находясь не в своей тарелке. — Все мы люди. И со всяким из
