class="p1">Дождавшись, пока кассирша сделает запись в сберкнижке и немного раздраженная этими вопросами, она покинула просторное помещение сберкассы на углу Сиреневого бульвара и Никитинской.
Она планировала дойти домой пешком, наслаждаясь этим прекрасным, хотя и немного туманным осенним вечером. Ее не смущала мелкая морось и налитое тучами свинцовое небо.
Она вспоминала легкое прикосновение и тонкий запах одеколона того мужчины, который подошел к ним во время забега на пять тысяч метров. Элегантно одетый, с роскошными манерами, изящный и загорелый… Он прошептал ей что‑то неимоверно романтическое и невероятное, чего она никак не ожидала услышать:
— Может быть, мадам желает сделать ставку? Жду вас на следующих выходных, обязательно приходите.
Его бейдж, светлая рубашка, брюки — он был словно ангел из другого мира! Того самого, о котором втайне мечтала Ольга Викторовна.
И поэтому, когда в понедельник она вернулась в столовую, вошла в свой кабинет, увидела бюст Ленина, издевательски смотрящего куда‑то в область переносицы, с трудом сдержала себя, чтобы не метнуть эту статую со второго этажа прямо на головы матерящихся грузчиков.
Уже соображают, — подумала она.
Она очень хотела поставить. И дело даже не выигрыше, хотя натура у нее была увлекающаяся и азарт был ей свойственен, а в том пороге вхождения в общество, куда обычным смертным путь был заказан. Она хотела поставить на кон свою жизнь, — прежнюю, серую и бессмысленную, чтобы хотя бы на короткое время ощутить пьянящее чувство свободы.
Разумеется, она не планировала ставить сразу всю сумму, но тут уж как получится.
Больше всего ее волновал мужчина с бейджем — судя по всему, он был кем‑то из администрации стадиона. Не директором, конечно, но и не самым последним лицом.
Теперь, когда она медленно шла домой, переполненная чувствами и эмоциями, нужно было решить — брать с собой Витю или нет. И если нет, то как ему отказать? Наверняка, он ждет этого похода.
С одной стороны, она не хотела, чтобы мальчик (впрочем, какой он мальчик — подросток!) стал свидетелем… она покраснела, когда подумала об этом. Да, флирта — с красивым, обеспеченным и незнакомым мужчиной. И не просто флирта, это была мечта… единственно возможный способ вырваться из привычного и опостылевшего колеса существования. Работа‑дом‑одиночество‑скука. От рождения и до смерти.
Господи! Она снова представила, как он наклоняется, чтобы что‑то ей прошептать и слегка, неуловимо касается ее шеи — и вся покрылась мурашками.
До субботы остался всего один день, и она не представляла, как прожить его. Хоть на больничный выходи.
Ольга Викторовна свернула на боковую улочку, тихую и спокойную. И хотя в конце ее располагался пустырь, а дальше гаражи — она часто ходила здесь, несмотря на грязь и темноту.
Внутри ее все пело и ликовало. Витю, разумеется, она возьмет. Во‑первых, с ним будет спокойнее, а во‑вторых… тут она задумалась.
Мальчик угадал невероятный исход забега. Разумеется, это могло быть чистой случайностью, но она прекрасно видела, что он будто бы и не удивился своему предсказанию. Ольга Викторовна где‑то читала, что некоторые дети могут обладать пророческим даром до определенного возраста. Особенно, если в детстве у них случались падения и удары головой.
— Наверняка, Витька треснулся где‑то… — задумчиво произнесла она. — Нужно будет у Маши спросить. Кажется, она рассказывала что‑то такое…
Она перешла улицу на другую сторону. Осенние листья шуршали под ногами и создавали какое‑то особенное романтическое настроение.
Оставался вопрос с Николаем Степановичем… Нужно было как‑то мягко намекнуть, что… что между ними ничего не может быть. Впрочем, это ведь было очевидно. С чего вдруг он себе в голову втемяшил, будто бы она…
Нет конечно, человек он интересный, начитанный, не пьет, не курит… в общем, правильный. Можно сказать, — идеальный… и не в деньгах даже дело: она не считала себя бедной и вполне могла вытянуть трех таких Николаев Степановичей. Но только вот… душа просила другого.
Она вздохнула, словно заранее извиняясь перед интеллигентным, но совершенно не эффектным мужчиной.
— А что тут сделаешь… таково жизнь, — снова сказала она и улыбнулась, довольная глубиной своей фразы, показавшейся ей как нельзя к месту.
Переступив через бревно у входа в небольшой заброшенный сквер, она глянула на высившуюся справа трубу давно не работающей котельной и пошла к дому, едва слышно напевая под нос:
— … а я про все на свете с тобою забываю…
Вдали уже показался крайний подъезд, и она ускорила шаг, вспомнив, что хотела пролистать журнал «Бурда моден», подкинутый Николаем Степановичем. Приятно, конечно… Нужно успеть заказать своей портнихе что‑нибудь модное и элегантное. Она чувствовала, что скоро ей это может сильно пригодиться.
Бесплотная тень шмыгнула в пролеске, юркая и почти неуловимая.
Ольга Викторовна была не из пугливых. В столовой ей приходилось держать в узде таких мужичков, в том числе судимых и даже не по одному сроку, что мало чего боялась, но все же предпочитала проходить лесок быстрым шагом, каждый раз проклиная правительство и лично товарища… тут она прикусывала язык.
«Один недавно помер. Еще не хватало», — думала она, чувствуя, как с замиранием бьется сердце.
— Хоть бы фонарь…
Не успела она договорить, как на шею легла и молниеносно затянулась удавка. Она, конечно, слышала про неуловимого Моцарта, но все эти разговоры вызывали у нее легкую улыбку. Попадись он ей под руку, скорее всего, снесла бы одним ударом.
И сначала, почувствовав на шее странное натяжение, она даже улыбнулась. Мол, попался, гаденыш!
Но не тут‑то было.
Удавка затянулась так, что лицо побагровело, глаза налились кровью и были готовы выскочить из орбит. Она слегка брыкнулась, но державшись ее человек, оказался заметно сильнее.
В голове поплыли радужные пятна и вспыхнула яркая белая звезда — она подумала, что наконец зажегся фонарь и хотела даже сказать спасибо ЖЭКу, но из горла вырвался лишь сдавленный хрип.
Она попыталась просунуть пальцы под нить, но это оказалось невозможно — слишком велико было натяжение и слишком быстро она теряла силы.
«Странно, я думала, это будет совсем по‑другому…», — подумала она совершенно ясным и трезвым умом, прежде чем осесть на мокрую землю. Когда она повалилась, — тяжело и грузно, где‑то не так далеко раздались быстрые шаги.
Преступник отпустил хватку, видимо испугавшись мельтешащего фонарика, который сопровождал бегущего совсем рядом человека. Это мог быть физкультурник на вечерней пробежке или собачник, коих здесь водилось немало.
Почувствовав свободу, она дернулась, вскочила на ноги словно раненая буйволица, и что есть мочи бросилась вперед, к дому, размахивая руками и
