стоящей на полу, неподалеку от ежей, что-то зашуршало, сама сумка при этом пошатнулась и упала, вывалив наполовину свое содержимое. Вместе с указкой и парой книг, на полу перед столом растянулся небольшой червяк. Выпучив свои огромные, по червячьим меркам, глаза, он широко улыбнулся, с ужасом уставившимся на него, Борику и Герману.
– Прошу прощения господа, – приподнявшись и приосанившись, гордо проговорил он. – Не хотел мешать вашей беседе.
– Так это ты!!! – вскричали ежата в один голос.
– Ну конечно я! А это ты, а тот здоровый – он. Все просто, это называется местоимения.
– Из-за тебя я врезался в то дерево! – вскричал возмущенно Борик.
– А я из-за тебя угодил яблоком прямо в голову своему другу! – возмутился Герман.
– Да?! – удивился Борик. – И как он там теперь?
– Судя по всему, ты его хорошенько приложил, – спокойно сказал Харитон.
– Вовсе это не смешно, – ответил Герман. – Мистер Грибб, что у вас в сумке делает этот наглый червяк?
– Кхе, кхе, прошу прощения! – вмешался рассерженный червяк.
– Его зовут Харитон, он живет у меня какое-то время, – вмешался в спор мистер Грибб. – Харитон, это мои ученики, Герман и Борик. Я так понимаю, ты их уже знаешь.
– Знаю, – подтвердил червяк, снова расплывшись в улыбке. – Пузатенький у тебя право с лево путает. Ты бы подучил его получше.
– Ничего я не путаю, – обиженно возмутился Борик.
– Прекрати, Харитон, – успокоил его мистер Грибб. – Ну, раз мы все здесь по нелепой ошибке, – обратился учитель к ежатам. – То предлагаю пойти по домам. Харитон, полезай в сумку, идем домой.
Мистер Грибб поднял сумку и раскрыл ее, ожидая, когда в нее залезет червяк.
– Только и слышу, что полезай в сумку, полезай в сумку. Чувствую себя детенышем кенгуру, – жаловался Харитон.
– Перестань канючить и полезай в сумку! – скомандовал учитель.
– Есть мамочка, – ответил червяк, громоздясь на учительский портфель.
– Но, мистер Грибб, – обратился к нему Герман. – Как же мы теперь узнаем, что случилось дальше с Эдвардом и капитаном Грином?
– Расскажите нам, что же с ними будет? – подключился к уговорам Борик.
Учитель задумчиво почесал колючий затылок и как воздушный шарик, выдохнул струю воздуха. Ежата атаковали его умоляющими взглядами, к которым присоединился не менее милый взгляд Харитона.
Мистер Грибб долго не злился, можно даже сказать, он вообще не злился никогда. Трогать чужие вещи без разрешения, но даже это не могло его сбить с толку, разозлить или обидеть. Тем более, что он сам оставил книгу на самом видном месте, а любопытство ежат наряду с их рассеянностью, являются главными, как достоинством, так и недостатком. Ведь согласитесь, если бы не было этого чувства любопытства, то моряки не отправились бы открывать неизведанные земли, не строились бы корабли, и вообще какой смысл тогда от школы, если тебя не подталкивает любопытство к получению новых знаний. Нет, мистера Грибба, одолевало иное чувство – стеснения. Абсолютно талантливый еж стеснялся показывать кому-либо, написанные им истории, может боялся, что никому не будет интересно, а может просто скромничал. А строгий взгляд, которым он сверлил двух непосед, всего лишь маска, такая же как повязка на глаз, деревянная нога и стальная морда капитана Грина. На деле же, капитан был благовоспитан. Что до его пиратства, так, грабя короля, разорявшего простых ежей, забирая большую часть урожая, он раздавал все обратно простым ежам, восстанавливая справедливость. Хотя о его благородных поступках команде "Сизокрылого" не пришло бы и в голову, как тщательно скрывался он за своей маской. Лишь семья знала истинную мордочку страшнейшего пирата, и, конечно же к ним присоединился Эдвард, ставший за короткое время ее частью. Пока "Сизокрылый" с опущенным якорем покачивался на волнах в заливе Большой черепахи, Эдвард помогал своей новой семье, а Бартоломео учил его всему, что знал, а чего не знал учился вместе с ним. И когда пришло время очередного выхода в море, Эдвард, давно осознавший, что это не его, решил остаться на суше. Он попрощался с капитаном, и стоя на берегу в заливе Большой черепахи, махал вслед медленно опускающему паруса галеону, сжимая в лапах подаренную капитаном книгу, ту самую с золотыми буквами. Затем собрал свои вещи и отправился дальше, в большие густые леса, к новой жизни, совершенно новым ежом, не похожим на того, кем он был до встречи с капитаном.
Закончив свою историю, мистер Грибб не забыл упомянуть и радость большой черепахи, ведь благодаря упорству и настойчивости Эдварда, никто больше не знает про залив Большой черепахи, зато всем известно про залив Прискилы Раймонды де Руби.
Учитель замолк, ежата хлопали, что есть сил лапками, а увлеченный червяк, чуть не вывалился из сумки.
– Почему вы никогда не читали нам свою историю в классе на чтении? – спросил Герман.
– Она была не дописана, – вздохнул учитель.
– А теперь же дописана, – возмутился Борик.
– Не знаю, мне кажется, что она и теперь не дописана, чего-то все время не хватает, – ответил мистер Грибб.
– Я знаю чего не хватает, – проговорил Герман, а все остальные вылупили на него вопросительные взгляды. – Эдвард так и не рассказал капитану правду о том, что служил в королевской охране.
– А действительно, чего это он так и не рассказал правду? – влез любопытный червяк.
– Я думаю, он боялся, – озвучил свою версию мистер Грибб.
– Чего же? – спросил Герман.
– Сначала того, что его выкинут с корабля, а потом разочаровать Бартоломео, лишиться единственного друга.
– Все равно никогда не поздно сказать правду, тем более, если еж этот дорог. Раз он ушел, то мог бы написать это письмом.
– Возможно, ты и прав, Герман, – ответил учитель и похлопал ежонка по плечу.
На этом их беседа закончилась. Ежата разошлись по домам, где их весело встречали семьи, недоумевавшие, как они умудрились пойти в школу в выходной.
Дождь за окном играл свою излюбленную мелодию, перебирая каплями зелень листвы, тихо постукивая по крыше и окнам, предвещая окончание лета и уже с нетерпением ждущую своей очереди осень. Все это глухо разносилось по тихим безмолвным комнатам дома в виде большого гриба с красной шляпкой. Мистер Грибб сидел в своем кресле у камина, на котором ровно посапывая, спал Харитон. Еж, как всегда с задумчивым видом, шелестя бумагой и скрипя пером, что-то писал. Когда он закончил, то свернул исписанные листы в несколько раз и сунул в большой красивый конверт, на котором так же ровно и аккуратно, выводя каждую буковку, он написал: "Дорогому Бартоломео, от преданного друга Эдварда Грибба".
Глава 13. Осень
Серые тучи, заслоняющие солнце, лениво и неохотно рассеивались
