управления, да, — продолжил Далсон. — Вот вы, маги, дергаете руками, говорите какие-то слова и что-то в мире меняется, так?
— Ну, если грубо, то да. Так и есть. Что-то в мире меняется по воле мага.
— Доктор Бланш, поднимите левую руку.
— Что? Зачем?
— Поднимите-поднимите.
Бланш поднял левую руку.
— Теперь опустите.
Бланш опустил руку, с недоумением глядя на Далсона.
— Вот видите, я – не маг. Но я произнес определенные слова, и ваша рука поднялась. Потом я произнес другие слова и ваша рука опустилась. И произошло это по моей воле.
— Неплохо!— Бланш рассмеялся.
— Магия, она здесь, — Далсон поднес указательный палец к виску, — в голове. И суть ее – управление.
— Что-то в этом, действительно, есть.
— В этом все, доктор Бланш. В этом – все.
Глава 18
За четыре дня до того,
как мир изменился
На самом деле Лукас де Сильва не был тупым. Избалованным и капризным – да, эгоистичным и нечистым на руку – да. Но не тупым. Едва поняв, что задержится в Сторсе надолго, он начал строить свою подпольную империю. Его темные дела никогда не были совсем уж темными, скорее серыми. И серость эта, сливаясь с серостью местной жизни, постоянно ширилась, затрагивая все больше и больше окрестных сел и городков.
Серость – гораздо лучшая маскировка, чем тьма. Ведь тьма привлекает внимание. Тьма претенциозна. Тьма красуется. А потому, вечно находятся те, кто пытается с ней бороться. А с серостью никто не борется. Она просто есть.
И в этой серости Лукас нашел свое призвание – быть незаметным, но всепроникающим. Власть, которую он обрел, была другого рода, не той, что приходит с титулами и официальными должностями, а той, что течет между строк: в подкупах, шепотах и угрозах. Ведь истинная сила не в том, чтобы все о тебе говорили, а в том, чтобы все говорили то, что тебе нужно. И не обязательно напрямую. Пусть лучше думают, что поступают по собственной воле.
Вести дела, не поднимая головы, Лукасу было непросто. Но именно такой подход позволил липовому капитану до сих пор не попасть под колпак Секретной службы. Постепенно он прибрал к рукам всю местную подпольщину: рэкет, мелкую контрабанду, игорные дома и даже частные огороды, где выращивались пылу и запрещенные грибы. Местные агенты Службы ничего не заподозрили, ведь Лукас никогда не лез на рожон. Внешне вообще ничего не менялось: не было всплесков преступности или насилия, на которые бы стоило обратить внимание. В городе даже стало немного спокойнее.
Лукас, как кукловод, тянул за невидимые нити, управляя городским подпольем. Он не просто избегал прямых столкновений с властями, он играл с ними в игру, в которой сам устанавливал правила. И пусть его империя была маленькой, зато она была хорошо управляемой и предсказуемой.
Капитан благоразумно не лез на чужую территорию, но чтобы держать руку на пульсе, построил обширную сеть осведомителей, которые за малую мзду собирали сплетни и выполняли мелкие поручения там, где у него не было официальной власти.
Лукас искал осведомителей везде: они могли быть вашими соседями, приветливыми трактирщиками, и даже теми, кого вы считаете друзьями. Капитан прекрасно понимал, что эти люди не обладают никакой верностью, кроме верности монете, поэтому он доверял им ровно настолько, насколько хорошо платил. Для Лукаса это был идеальный механизм контроля. К нему стекались даже самые незначительные слухи, из которых он складывал общую картину происходящего и выуживал новые возможности для расширения своего влияния.
Поэтому вести из Хорндейла он получил довольно быстро. Судя по доносам, операция Бланша пошла не по плану. Внутренне обрадовавшись провалу ненавистного Годрика Воссалино, капитан крепко задумался.
«Похоже, что Компания пошла на прямой конфликт с Секретной службой, а значит, дела тут делаются серьезные. Такое по пустякам не затевают».
Лукас прищурился, поглаживая усы. В воздухе пахло возможностью. Возможностью выбраться из этого захолустья, с триумфом вернутся в столицу и, наконец, начать веселиться на полную. Ему давно стало тесно в Сторсе, он чувствовал, что способен на большее. Несовпадение текущих возможностей с бурлящими внутри амбициями с каждым днем вызывало все большую тоску и уныние. И вот он шанс!
Вызволять Годрика, конечно, не имело смысла. Да и не хотелось. Он ведь будет только мешать и может даже попытаться забрать себе всю славу. Пусть скучает в плену, самодовольный болван! А вот освободить Бенедикта Бланша – вот это будет событие!
…
Седрик не знал, что делать дальше. Мысли в голове перебивали друг друга. Самоедство сменялось унынием, уныние – злостью и разочарованием в себе, а оно, в свою очередь, вело к апатии. Круг негативных эмоций приходил к своему началу.
Мысль о том, что он, как и многие рыцари благой цели, пал жертвой дурных средств, не давала покоя. Да и цель становилась все более смутной. Строить планы на будущие, стоя одной ногой в прошлом, и стараясь его сохранить – ошибка, осознание которой пришло слишком поздно. Да и пришло бы вообще, если бы не встреча с Лилит?
Попытка сохранить текущий миропорядок давала возможность сохранить тысячи невинных жизней. К черту жизни, это давало возможность пожить самому Седрику! Хватит притворяться, что он делал это ради других. Нарисованный образ будущего настолько затмил его разум, что в какой-то момент он перестал задумываться о средствах.
Седрик ощутил, как его сердце затягивает ледяная хватка пустоты. Всё его стремление к благородству, к сохранению миропорядка, в итоге свелось к жалкому эгоизму. Он искал оправдание своим действиям в благих целях, но в глубине души знал, что лишь боролся за своё место под солнцем, за право сказать себе, что он не такой, как все.
И что же у него осталось? Лишь мечты из прочитанных книг и сломленная воля. Все потеряло смысл. И теперь он был готов отдать все, чтобы хоть на мгновение снова почувствовать себя живым.
