— Да, но… Именно об этом я тебе и написал. Я хочу поговорить, Эш!
Окей, я киваю и смотрю на часы.
— У меня есть примерно три минуты до того, как прозвенит звонок. Если у тебя что-то срочное, то говори сейчас, Шон. Иначе я ухожу — мне пора на урок.
Он продолжает кусать губы, и я уже отворачиваюсь от парня, когда он останавливает меня за локоть.
— Подожди, Эшли! — просит, убирая руку, потому что замечает мой хмурый взгляд. — Я хотел сказать… Глупо получилось с Мэри Эн в прошлую пятницу. Ты так быстро ушла и ничего не объяснила.
— Это неправда! Я объяснила достаточно, и даже получила ответ.
— Ох, Синтия… У Кейт странные подруги, иногда я сам не понимаю их шуток. А Бэйкер… Его не все любят, ты же знаешь.
Шон пробует улыбнуться, но мне не смешно, и улыбка исчезает с его лица.
— Закари — хороший парень, и когда-то ты тоже так считал, — замечаю я Рентону с упреком. — Лучше скажи, что твоим новым друзьям не нравится, что он живет в трейлерном городке и не может себе позволить развлекаться с вами. Только я не заметила, чтобы он страдал по этому поводу.
— Эшли, не начинай… Что плохого в том, что я хочу быть удачливым и популярным? Это на всю жизнь, понимаешь? Я тот, кем себя делаю и не могу потерять шанс. Для моей семьи это важно!
— О, да, — поднимаю я руки, горько усмехнувшись, — с этим не поспоришь! Но я-то здесь причем, Шон?
Рентон смотрит на меня, словно раздумывает или не знает, что сказать.
— Ты помнишь наши переписки до двух часов ночи, Эш? Нам ведь было весело. С тобой я мог быть собой — думаешь, я не понимаю, что стал другим? Ты удивишься, но иногда я сам жалею, что согласился быть капитаном «Беркутов». А еще, — это признание дается ему сложнее, но он все-таки договаривает, — что ты больше не улыбаешься мне на поле. Я виноват, Эш, но мы можем хотя бы…
— Что можем, Шон?
— Остаться друзьями, — с надеждой выдыхает Рентон. — Хотя бы попробовать? Я тебе об этом написал.
Темно-русые брови и зеленые с коричневыми крапинками глаза. Выгоревшие на солнце, торчащие прядки волос надо лбом, дружелюбная улыбка милого парня. Он уже когда-то говорил мне о чем-то очень похожем и просил ему доверять.
— Зря написал. Нет, я так не думаю.
— Почему?!
Иногда объяснить сложно, а иногда просто не хочется. Потому что для меня тоже было кое-что важно.
— Извини, но я немного иного мнения о дружбе. Друзьям не делают больно и не выставляют их идиотами. — Мне не хочется, но я заставляю себя сказать: — Тем более, когда ты давал повод думать, что мы с тобой больше, чем друзья.
- Эшли…
— Мне пора!
Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но Шон вновь останавливает меня. Однако тут же отпускает, когда его что-то толкает в плечо.
— Эй… Палмер, какого черта?! — разворачивается он, натыкаясь на Мэтью. — Смотри, куда прешь! — недовольно замечает налетевшему на него парню. — Тебе что, места мало?
— А, это ты, Рентон? Я тебя не заметил. Ага, мало! Тренирую атакующий бросок вперед. Мне пока не все нравится, но я над этим работаю!
Мэтью отвечает Шону, а смотрит на меня, отодвинув капитана в сторону. И я растерянно хлопаю глазами.
— Привет, Уилсон.
— П-привет.
Сегодня на нем черный свитшот с эмблемой известного баскетбольного клуба, джинсы-slim и кеды. На плече висит рюкзак, лямка которого перехвачена смуглыми пальцами. Волосы небрежно убраны от лица, поэтому взгляд особенно открыт. А может, мне так кажется, потому что в последнюю нашу встречу нам мешали сумрак ночи и яркость костра.
— Отличные фото в газете, Уилсон. Я и не знал, что в нашей школе такой крутой шахматный клуб. Может, мне тоже к ним записаться? Знаешь, я неплохо играю в шахматы. Когда-то в детстве, когда моим братьям было не до меня, я часами просиживал за одним телевизионным шоу — помню, оно шло по второму каналу и называлось… «Школа гроссмейстера Дина», точно! Ведущий в нем был, конечно, зануда и никто его не смотрел, но там было столько крутых названий! Например, «Обезьянья игра». Слышала?
— Н-нет.
— Это когда в шахматной партии один из соперников зеркально повторяет ходы другого. Вот тебе интересно, чем такая игра может закончиться?
— Ну… да.
— Вот и мне тоже было интересно. А еще «Отравленная пешка». Я никак не мог понять, причем тут яд? Да и пешка — вроде плевая фигура. Но если угадать одну, ту самую, и лишить ее соперника — это может подействовать на него, как анафилактический шок! В самый неподходящий момент партии, сохранив все важные фигуры, ты вдруг понимаешь, что уже проиграл…
— Эй, Палмер! Ты ничего не замечаешь? — возмущенно вмешивается в наш разговор Шон, обескураженный наглостью Мэтью. — Я к тебе обращаюсь!
Это действительно так, и Палмер нехотя бросает на него взгляд.
— У тебя расстегнулись штаны и свалились на пол, Рентон? Поэтому ты так вопишь?
— Все в порядке с моими штанами! — огрызается Шон, но краснеет. С Мэтью сложно соревноваться в остроумии.
— Тогда просто треснули на твоей трусливой заднице? Тоже нет?.. А! Постой, у тебя на шее поводок и ошейник с надписью «Щенок капитана Красных лис», верно? Извини, кэп, но тебе придется снять его самому, — сухо бросает Палмер. — Подозреваю, что у меня аллергия на шерсть.
Секунда, и парни стоят нос к носу, раздувая ноздри и тяжело дыша. Учеников в коридоре немного, но все мгновенно затихают, обернувшись в нашу сторону.
— Что ты сказал? — цедит Шон сквозь зубы, краснея еще больше, и грозится: — Повтори!
— Повторю! Но ты уверен, что хочешь это услышать здесь, Рентон? Может, вечером приедешь на Утес, там и поговорим? Проверим, чего ты стоишь!
Еще секунда и я наконец прихожу в себя. Заметив в конце коридора худую и ровную, как палка, женскую фигуру, бросаюсь вперед и расталкиваю парней в стороны.
— Хватит, вы с ума сошли! Секретарь Моран идет! Даже не вздумайте, слышите?!
О, господи! Сейчас быть катастрофе!
Но Мэтью отступает первым.
