разум, что с этим можно сделать, чтобы минимизировать последствия. Как безопасно вывести твою подругу из-под его влияния и не причинить ей вред в том числе последствиями этого.
– А вы уверены, что такой способ вообще существует? – Она усмехнулась. – Если вы уже сейчас считаете, что Альгор не остановится. Что об этом говорит закон? Такое воздействие вообще легально?
– Ты изучаешь право, София. Темная магия не регламентируется в Даррании, потому что ей не пользуются.
– Но не Альгор.
– Альгор – исключение, я исключение, твоя подруга тоже. – подтвердил Сезар, поднимаясь. – И вряд ли отец, вступая в открытую конфронтацию с Альгором, особенно сейчас, постесняется зацепить Ленор Ларо.
Соня вздохнула. Снова потерла ладони друг о друга.
– Хорошо, – сказала она.
– Хорошо?
– Я согласна. На ваш план. Но если вы ничего не придумаете до Праздника Зимы, я просто все ей расскажу и никуда от себя не отпущу. Альгору придется меня убить, чтобы до нее добраться.
Сезар внимательно на нее посмотрел, а Соня сжала кулаки. За Лену она кому угодно голову оторвет. Даже если это возомнивший себя Лозантиром архимаг.
– Почему до Праздника Зимы? – уточнил он.
– Потому что сразу после они поженятся, а я не допущу, чтобы моя подруга вышла за него замуж, ничего не зная.
– Справедливо, – согласился Сезар.
Она поежилась. И чуть не отпрыгнула, когда он приблизился к ней и попытался положить руку на талию.
– Если мы будем изображать влюбленную пару, нам стоит уже сейчас начинать прикасаться к друг другу. Я просто провожу тебя до твоей комнаты и уйду.
Какое-то время Соня молчала, но потом кивнула. Ладонь Сезара на талии сейчас ощущалась как тяжесть, его близость полыхала опасностью. Они вместе вышли из кабинета, в коридор, где были гардианы, но у нее было такое чувство, что она шагает рядом с живым пламенем величиной в человеческий рост. Точнее, в драконий, и сила у него драконья. Наполовину темная. Которая сожжет ее дотла от одного неверного движения.
Тем не менее она ничего не сказала. Молчал и он. В молчании они дошли до ее комнат, и Сезар легко коснулся губами ее губ. От ужаса Соню словно парализовало, но она снова не произнесла ни звука.
– Доброй ночи, – сказал Сезар.
– Доброй ночи, – ответила она, шагая за дверь.
Может быть, в ее разуме что-то и щелкнуло, но тело… доверия на уровне тела не было. Не факт, что оно будет когда-то.
Не в силах сейчас думать еще и об этом, Соня быстро скинула халат, нырнула под одеяло и почти сразу провалилась в сон.
Глава 24
Лена
– Правовые аспекты регулирования халатного взаимодействия с бытовой магией и его последствий – это отдельная тема нашего с вами предмета. Сегодня мы поговорим именно о них, – Женевьев посмотрела на сонных адептов. Сонными этим утром были абсолютно все, потому что погода преподнесла сюрприз в виде резкого похолодания и дождя, и монотонное бум-бум-бум по стеклам нисколько не способствовало усвоению материала. – Итак, какие виды последствий халатного взаимодействия с бытовой магией вы можете перечислить?
Как и предполагалось, желающих отвечать не нашлось. Даже Соня, которая частенько тянула руку… хотя ладно, это она в прошлой жизни Софии Драконовой тянула руку. После нашей с ней встречи, точнее, когда она узнала, что я это я, подруга стала проще к этому относиться. Или, возможно, у нее отпала надобность доказывать, что она такая вся София Драконова местному обществу.
Женевьев пришлось осмотреть ряды, и взгляд ее задержался на Ярде.
– Неужели даже вы не хотите ответить, адепт Лорхорн?
В ее голосе сквозило нечто помимо преподавательского внимания, или мне показалось? Я покосилась на Ярда. С тех самых пор, как я столкнулась с ним в приюте, и мне все стало понятно, я уже ничему не удивилась бы. Тем не менее Ярд тут же поднялся:
– Я не готов.
– Не готовы? – Кажется, к этому оказалась не готова Женевьев. – И почему же, могу я узнать?
– Просто не готов – и все. – Ярд пожал плечами и опустился на свое место.
Я уже окончательно перестала что-либо понимать, Анадоррская же тем временем переключилась на другие ряды:
– Адептка Эстре?
– Они подразделяются на несколько уровней, – Лика оказалась готова. Она вообще сильно изменилась в последнее время: во-первых, благодаря дружбе с Аникатией ее популярность несколько подросла. Ну как подросла, без Аникатии ее, конечно, особо никуда не звали, но с Аникатией очень даже. Стараниями же последней, вероятно, ей дали и комнату на этаже. Получше той, в которой она ютилась раньше. Я узнала об этом случайно, о них постоянно шептались. Поскольку Аникатия была не из тех, кто занимается благотворительностью, все очень удивились.
– Первый уровень – халатность, приведшая к повреждению имущества. Второй – к причинению вреда имуществу с разрушениями, не поддающимися восстановлению. Третий – причинение вреда собственному здоровью. Четвертый – причинение вреда здоровью других. Пятый – непреднамеренное убийство. Все они расцениваются как халатное взаимодействие с бытовой магией и за все предусмотрены виды взысканий.
– Благодарю, адептка Эстре. Очень рада знать, что вы ответственно отнеслись к моей просьбе ознакомиться с материалом перед занятием. В отличие от некоторых.
Анадоррская внимательно посмотрела в нашу сторону. «Некоторый» сделал вид, что его это не касается, и я бы его спросила, с чем это связано. Но во-первых, судя по всему, лучше это было делать не на уроке у Женевьев, а во-вторых, на меня в упор смотрела Соня. Так смотрела, словно хотела протереть во мне дыру.
– Мы скоро все сделаем, – шепнула я, когда Анадоррская начала рассказывать, что всех нас ждет, если мы случайно взорвем академию или свой дом.
– Что? – переспросила Соня. – А… нет. Я вообще не об этом думала.
Не об этом думала? Это что-то новенькое. В последнее время Соня только и думала о разговоре с мамой, но если не об этом… Тогда о чем?
– О чем? – уточнила я.
– Адептка Драгон, адептка Ларо, вы знаете тему лучше меня? Хотите ее раскрыть перед остальными?
В глазах Женевьев сверкнула сталь, и я поняла, что на ее занятиях лучше вообще ни о чем ни с кем не разговаривать.
– Нет, – ответила я.
Женевьев этого оказалось мало:
– Что насчет вас, адептка Драконова?
– Нет, – отозвалась Соня.
– В таком случае потрудитесь объяснить, что вас заставляет считать, что мой предмет настолько не важен, что на нем можно общаться, как в столовой? Или вы хотите лишиться допуска на мои занятия, а в конце года сдавать предмет в индивидуальном порядке?
Последние ее слова просто хлестнули, как сорвавшаяся
