Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
— Мне сказали, что вы с Белобровом тоже дружили.
— Да, он мне нравился своей незаурядностью, широтой взглядов. Интересный был человек.
— А теперь?
— Мы с ним не встречаемся. Никакого общения. Когда у меня возникло подозрение, что это он убил человека и, по сути, свалил свою вину на Гущину, я прекратил с ним отношения.
— И давно вы заподозрили, что это его вина?
— Одиннадцатого июня 1997 года. Когда почувствовал, что от него пахнет алкоголем, и потом погиб человек. Но ведь у меня не было никаких доказательств. Только предположения. Но я привык доверять своей интуиции, поэтому и порвал с Белобровом. Он, кстати, особо не навязывался. Сделал вид, что наши отношения сошли на нет по его инициативе.
А то, что Грабовенко присутствовал на соревнованиях на стрельбище — дело обычное. Он один из тех, кто всегда приходил на соревнования, фанат, так сказать.
— Сергей Николаевич, мне не совсем понятна позиция тренера Гущиной — Лагутина. Что-то мне подсказывает, что он тоже не очень верил в то, что ее пуля поразила Сумцова, ну, того, погибшего. И между тем в его показаниях в основном эмоции, а не логика.
— Да, на суде как свидетель он выступал довольно эмоционально. Хотя, как ни странно, неубедительно. Но ведь Белобров тоже его ученик. В любом случае, кого-то пришлось бы уступить… Не знаю, почему он выбрал Гущину и отдал ее, так сказать, на растерзание. А вы с ним разговаривали на эту тему?
— Пытался. Бесполезно. Хотя он сказал, что даже хотел организовать прессу в защиту Гущиной. И даже кто-то из журналистов ухватился за тему, а потом спустил на тормозах.
— Если бы сейчас возникла необходимость задействовать прессу, то у меня есть один журналист. Которому сам черт не брат. Ему только подай горячую тему, так разовьет, что неделю читатели только об этом говорить будут.
— А ведь хорошая идея. Я, возможно, и воспользуюсь вашей подсказкой. Этот журналист человек честный?
— Если дело касается разоблачения кого-то, то очень честный. Такое нароет! И все чистая правда! Но если не подворачивается разоблачительный материал, дает волю своей фантазии. Так что с ним нужно обговорить досконально, что можно, а что нельзя. А то его иногда заносит.
В дверь комнаты деликатно постучали. Заглянула жена фотографа.
— Ой, здравствуйте! — удивилась она, увидев незнакомца. — А я смотрю боевик, ничего не слышу, там сплошная стрельба.
— Всех уже завалили? — поинтересовался муж.
— Почти. Сейчас последних добьют, тогда чаю вам дам.
Она исчезла. Турецкий посмотрел на часы и воскликнул:
— Уже двенадцать! Даже не заметил, как время пробежало.
— Мы поздно ложимся, не беспокойтесь.
— Тогда я вас попрошу, нельзя ли взять на два-три дня несколько фотографий, которые вы снимали на стрельбище?
— Пожалуйста. Можете не возвращать. У меня еще негативы остались. Очень надеюсь, что мои работы сослужат вам службу. Я с Анной Гущиной мало общался, но слышал по рассказам друзей, что она хороший человек. Сильная, волевая, прямая. Очень обидно, она ж ни за что пострадала.
— А с этим вашим журналистом можно связаться? Как его зовут, кстати?
— Крупица Олег. Да я прямо сейчас с ним переговорю и вам дам трубку. А там уж договаривайтесь.
Разговор был недолгий, журналист согласился на встречу на завтра.
— Только не на семь утра. Я сплю до десяти. Ну, если очень нужно, то жду вас в девять. Вам очень нужно?
— Думаю, и вам очень нужно, — решил заинтриговать журналиста Турецкий. — Тема горячая. Кстати, есть ли у вас надежный журналист в Ставрополе? Я имею в виду, такого же высокого класса, как и вы? — польстил Турецкий Крупице.
— Есть, — не задумываясь ответил журналист. — Жду вас завтра в девять. Записывайте: улица Строителей, дом двадцать пять. Но сначала позвоните. Я вам через домофон дверь открою.
— Шифруется, — пошутил фотограф.
Глаза его весело блестели, прощаясь, он протянул руку и наклонил голову, будто хотел клюнуть носом Турецкого. Тот в мыслях дал ему кличку «Птичий».
На улице было уже совсем темно. Турецкий подозвал такси и поехал домой. Интересно, что сейчас делает Плетнев?
15
Плетнев разгуливал по освещенному скудной лампочкой дворику, и едва Турецкий открыл калитку, кинулся к нему.
— Где ты так долго шлялся? Я уже волноваться начал. Телефон зачем-то отключил…
— Делом был занят. С людьми разговаривал, не хотел отвлекаться.
— Ну, есть подвижки?
— Ты знаешь… — задумчиво произнес Турецкий, — подвижки есть. Хоть сейчас звони Гущиной, да выкладывай имя настоящего убийцы. Только вот в чем загвоздка: десять лет — это большой срок. Многое за давностью лет не докажешь, просто невозможно. И между тем, есть куча косвенных доказательств, свидетельствующих в пользу Гущиной. У меня тут возникла одна мысль, только нужно посоветоваться с Гущиной. Как ты думаешь, не слишком неприлично так поздно звонить?
— А чего откладывать? Она только обрадуется и подивится твоей оперативности. Только выложи, пожалуйста, свои косвенные доказательства сначала мне. Заодно услышишь, как это звучит со стороны.
— Насчет подмены пули — факт имеет место. Хотя доказать сейчас нельзя. Да и кто подменил — неизвестно. Есть только подозрения. Но зато появился еще один свидетель, который подтвердил, что пуля сначала исчезла, а потом опять появилась. Еще факт: следователь Грабовенко и стрелок Белобров — лучшие друзья. Учитывая, что Белобров и Гущина стояли во время стрельбы рядом и директрисы полета их пуль совпадают, — это кое о чем говорит. Но версию причастности Гущиной к гибели Сумцова оставили единственной, хотя логически Грабовенко должен был рассматривать также и версию причастности Белоброва. Почему эта версия даже не возникла? Потому что Грабовенко и Белобров — кореша. Об этом, оказывается, многие знали. Есть и фотография, где они стоят рядом и улыбаются друг другу, одним словом, радуются встрече. Понимаю, это не доказательство их дружбы. Но факт близкого знакомства налицо. Далее, три разных человека подтвердили, что Белобров во время соревнования был выпивший. А следствием этот факт умалчивается. Либо был плохо проведен опрос свидетелей, либо этот факт следователь умышленно игнорировал, либо свидетели действительно умолчали об этом.
— Пока все, о чем ты говоришь, выглядит не очень убедительно, — честно признался Плетнев. Вот если бы найти ту пулю, которую подменили, да провести новую идентификацию?..
— Хрен ее найдешь. Давно уже куда-нибудь выброшена. Все остальные пули скорее всего в экспертном центре, в пулегильзотеке. Но они нам не нужны. Поскольку по акту оформлены и сданы на хранение и соответствуют заключению экспертизы. Я придумал один ход. Пускай я ничего сейчас доказать не могу, но посеять сомнение в законности вынесения приговора Гущиной вполне в наших силах. И нарушить покой Белоброва, которого прикрыл Грабовенко, тоже возможно. Заодно и потрепать нервы этому борову — Грабовенко.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
