Книга Поиграй со мной в любовь - Мария Жукова-Гладкова

Я возвращалась домой из библиотеки, где работала уже несколько лет, – пришла сюда сразу после окончания института. Библиотечный институт был единственным приемлемым для меня вариантом в районном центре, именуемом в наших краях «столицей». Это самый крупный город в нашей части родной страны, примерно раза в четыре, если не пять превышающий по размерам городишко, в котором родилась и продолжаю жить я. Там еще есть сельскохозяйственный институт и что-то техническое. Каких специалистов выпускает последний из упомянутых вузов, сказать затрудняюсь. Они в моем родном городе работают на самых разнообразных должностях и, по-моему, всему обучаются уже на рабочем месте. Или не обучаются и тихо спиваются. Или шумно.

Суббота у нас в библиотеке – рабочий день, как и воскресенье, потому что в эти дни к нам в город приезжает много людей из окрестных деревень и часть из них (довольная значительная, что меня радует) пользуется услугами нашей библиотеки. Широко рекламируемая модернизация не дошла ни до нашего районного центра, ни до нашего городка, ни тем более до окрестных деревень. Да там электричество не каждый день бывает! У проживающих там людей нет компьютеров, и они даже отдаленно не представляют, что такое электронные книги и электронное воровство. Они читают традиционные книги, напечатанные на бумаге, – если вообще читают, приезжают за ними к нам в субботу и воскресенье. Хотя, конечно, приезжают не только и не столько за книгами. Зато я могу отдыхать два любых рабочих дня, а иногда мы договариваемся с моей начальницей и кто-то кого-то отпускает. Мы же знаем, когда у нас наплыв читателей.

В эту субботу мы, как и обычно, трудились вдвоем с заведующей, которой до пенсии оставалось три года. Тогда заведующей стану я. Но вот найдется ли для меня помощница? И уйдет ли заведующая?

Народ валил валом. Мы не понимали, почему в этот день в город приехало столько людей. Одна читательница объяснила. Оказывается, у нас в городе проводится кастинг на роль героини в каком-то новом сериале. Она сама толком не могла объяснить в каком, только знала, что режиссер, или продюсер, или все будущие создатели одновременно желают видеть в главной роли не профессиональную актрису, а провинциальную девушку, не имеющую опыта работы в кино.

– Наверное, хотят сэкономить, – высказала свое мнение заглянувшая к нам подруга заведующей. – У известных актрис же сумасшедшие гонорары. Помните, девочки, как мы читали статью про их гонорары только за один съемочный день? Да у нас в городе никто столько за год не получает, даже мэр и начальник полиции. Это, конечно, если считать их официальные доходы.

Хотя и неофициальные в наших краях даже близко не могли конкурировать с московскими, питерскими, да и новосибирскими и калининградскими.

– Но все равно будут платить больше, чем можно заработать в нашем городе, – вздохнула заведующая. – Господи, какую же пенсию я получу?!

Они с подругой тут же принялись вспоминать, кому из общих знакомых сколько насчитали. Пришли к выводу, что придется работать, пока не подохнут. Я поняла, что через три года она ни на какую пенсию не уйдет – если не выгонит какое-нибудь высшее руководство. Хотя где руководство, а где мы?

Мне через три года должно исполниться всего тридцать… И перспектив для себя я не вижу никаких. В самом лучшем случае – заведующая библиотекой. А так – этот город, библиотека, с весны до осени работа на приусадебном участке, регулярные походы в лес, заготовки на зиму, без которых на мою зарплату и мамину пенсию просто не прожить.

И мне никогда не заработать на операцию дочери…

При воспоминании о дочери на глаза навернулись слезы. Моя девочка никогда не будет нормально ходить. Родовая травма. Я винила себя, но мама и все ее подруги, мои подруги, наши соседки и моя начальница в библиотеке говорили одно: виноваты врачи, то есть один вполне определенный медик. Может, если бы я рожала в крупном городе, то все прошло бы нормально, да даже у нас не в предпраздничный день все могло обойтись, а в нашей маленькой больничке в ночь на двадцать третье февраля пациентов принимал один пьяный дежурный фельдшер… Оказалось: они тянули жребий и ему выпало дежурить, а остальные уже пребывали в нирване. Этот держался на ногах. Спасибо, хоть не уронил ребенка.

Потом я думала, что надо было рожать дома, позвать опытных женщин или поехать в ближайшую деревню, там живет местная знахарка. Наверное, она лучше справилась бы и точно не была бы пьяна в хлам.

Но все случилось, как случилось. Родилась девочка, которую обожаем мы с мамой. Мою Настеньку стараются баловать все соседи. На Руси всегда любили убогих. Она очень толковая, развита не по годам, читает, пишет в свои четыре года, но в школу она пойти не сможет. Ей физически не дойти до школы, хотя по дому она передвигается очень бойко. Мы выводим ее прогуляться по улице со специальными немецкими ходунками. Но машины нет, даже телеги с конем нет, конечно, в первый класс я смогла бы носить ее на руках, но что потом? И как ей будет в компании других, здоровых детей?

Подружек у нее нет, она общается только со взрослыми. Она не может участвовать в детских играх! Да, она гораздо более развита, чем дети ее возраста, но что ее ждет дальше?

Если бы у меня были деньги ей на операцию…

Но их не было и, похоже, не будет никогда.

Я понятия не имела, где сейчас отец Настеньки. У нас была любовь (по крайней мере, с моей стороны), когда я училась в районном центре. Он тоже жил в общежитии, только в другом. Я поняла, что беременна, только когда вернулась в родной городок. Мама сказала однозначно: «Рожай. Вырастим. И ребенок у тебя будет, как ты у меня. Опора в старости. На мужиков рассчитывать все равно нельзя».

Но я еще хотела замуж.

Я поехала в районный центр искать Настенькиного отца. Но к тому времени его в общежитии уже не было. Я знала имя и фамилию – и все. Даже отчества и года рождения не знала! Он говорил, что родился в Сибири, потом их семья переехала в среднюю полосу России, отец пытался заняться фермерством, но государство и бандиты отбили у него охоту продолжать это дело и навсегда отворотили сына от частного предпринимательства. Сын видел, как избивали отца, вместе с родителями спасался из горящего дома…

Я была согласна со многими его мыслями. Например, почему почти во всем мире строят добротные дома, кроют крыши черепицей, оборудуют теплые и комфортные туалеты? Можно вспомнить немецкие домики, Прибалтику, да даже украинские хаты. И только в России кривые заборы, за покосившимся домом неотапливаемая будка на заднем дворе. Русскому человеку будто все равно, в каких условиях он живет, будто он не хочет жить лучше, и это повторяется из века в век. Почему? Да потому, что во все века отбивали охоту что-то делать. Русский человек знает: отнимут, загнобят, просто не дадут. Бесплатно землю желающий заняться фермерством не получит, от непосильных налогов его никто не освободит, от бандитов правоохранительные органы не защитят, наоборот, сами захотят получить дань, да и сосед из зависти может пустить красного петуха… Так что в России лучше не высовываться.