жизнь. А когда получил свободу, решил, что кормить обездоленных его призвание. Он готовил каждый день для детей из приюта.
— Как тебе не надоедает? — спросил у него Али.
— У каждого свой путь, — ответил старик. От него пахло специями и травами, — не обязательно летать на луну или порабощать других. Занятие по душе, что может быть прекраснее.
Они готовили курицу в кисло-сладком соусе.
— Я никогда не держал оружия в руках, — продолжил он, помешивая огромный чан, — и мне жалко людей, которых принуждают к этому. Я верю, что хороший стол сближает и отгораживает от агрессии.
Из леса вышли два грибника. Вчетвером они сели у костра и улыбнулись.
— Агрессорами становятся либо те, кому в жизни не хватает драйва, — сказал Дима, — либо те, кто всю жизнь провёл за игрушками и решил, что это смысл их жизни.
— Либо по принуждению, — добавил Альберт, — но в любой душе есть маленький ребёнок, желающий солнца над головой и улыбок окружающих. Эта лакуна счастья доступна немногим, но она есть и стремиться к ней задача каждого.
— Я видел много смертей, — согласился старик, — видел тех, кто сломался, видел тех, кто не поддавался. Видел тех, кто выбрал месть единственной целью и тех, кто простил обидчиков. Отождествляя себя со смертью сам становишься палачом и оправдания этому быть не может.
— В мире достаточно средств, чтобы прокормить каждого, — согласился Алберт, — достаточно ресурсов, чтобы освоить другие планеты и не биться за каждый кусок пищи. Но люди встраиваются, не желая выходить из системы.
— Наверное, рабство возникает в голове, а тело лишь подчиняется этому желанию, — предположил Дима, — но я вижу вокруг сильных духом, тех, кто не идёт на поводу у обстоятельств. И это вселяет надежду.
Курица приготовилась и каждый взял по кусочку.
— Самопожертвование как катарсис, — блаженно произнёс Альберт, — что может быть приятнее.
У старика выступили слёзы.
— Только потеряв всё, начинаешь ценить малое, — пробормотал он.
Все согласились. Еда была божественной.
Глава 70
Люди пишут, люди играют, люди поют. Для чего? Для денег, славы, величия? А может, думают, что талант, данный небесами? Да только какие небеса, всё просчитано давно и до малейшей запятой. Хорошо, звезда на час. Неужели на века не хочется. А если таланта не хватает, то зачем начинать? Зачем занимать место других, которые талантливее, или, хотя бы, напористее. Когда этот бесплодный бег получит шанс на финиш.
Дима и Альберт шли по аллее. Вот они, чернила и их промокашки. С одной стороны бездарности, но кто ходит на их концерты? Призраки оперы? Не реализованные ни в одной из областей. Бедняки, вынужденные ходить на кислые концерты. Слабые артисты, безвкусная публика. Потом подъём, «золотой век» и тот, кто в золотые века был звездой, не входит даже в состав запасных. Грустная правда, готовящая будущих бойцов во имя революции.
— А что удивительного? — сказал Альберт, — любое развитее культуры приводит к толерантности, которая, собственно, снижает иммунитет.
— Волны, — пробормотал Дима, — я получаю удовольствие от шума прибоя. Накатывающий гул, крики, а затем волны, смывающие хлам в море бытия. А куда деваться? Правительства замечают лишь то, что нужно. Ах, убили человека на демонстрации, королевская дочка сломала палец. А то, что геноцид идёт в трети мира, девочки считают манной небесной работать проститутками, только потому, что их не насилуют просто так, люди принимают наркотики, чтобы не сойти с ума от работы. Это никого не волнует. Хотя все всё знают. Но кто-то же должен крикнуть, чтобы люди обернулись. И для них это будто откровением. Циркачи поневоле. Так может, их место в клетках, а не на улицах.
— Плохие игроки общаются с плохими художниками, писателями, менеджерами и актёрами, создавая прослойку ненависти к окружающим. Меня не так поняли, мне не удалось, нас не взяли…
— Законы для бедных пишутся, давно известно, — сказал Дима, — а для тех, кто покруче мы созданы. Нам что миллион, что миллиард, всё равно. А они этого не понимают, потому и ломаются.
— Жаба переползает из одного болота в другое, а рыба никуда из озера не денется, — согласился Альберт.
— Жить в небесах и на земле за счастье. Только те, кто взлетают, приземляться не хотят. А всем придётся. И всегда.
— Получив малое, стремишься к большему, — Альберт достал часы, — и желание это не повернуть назад.
Вечером они сидели на знакомой поляне. Зелёная трава побагровела.
— Ноги подкашиваются от общения с ним, — Дима достал фляжку, — из нас однозначно не всё вытащили.
Возник красный дух. Взгляд его был пустым и холодным.
— Падшие достигли дна, — сказал он, — очищение неизбежно. Перенаселённый восток не терпит друг друга, нужен выход.
— Специально задумали, чтобы мужчин там рождалось больше, — сказал Дима, — в их армиях слишком много народа.
— Отбор необходим, — заметил дух, — стагнация недопустима.
— А какой смысл? — осмелел Альберт, — если всё скатывается к точке нуля.
— Они прозреют, — парировал дух, — а до этого мы будем обнулять систему до бесконечности.
— Прозрел ли кто-нибудь? — спросил Дима, — хотелось бы увидеть планету просветлённых.
— Такие места есть, — кивнул дух, — и они абстрагированы от окружающих. Они живут в пустоте, где нет понятия добра и зла. Там эмоции второстепенны. Вы ещё долго туда не попадёте. Решения принимаются душами вне зависимости от обстоятельств. И эмоции не помощники.
— Так может, всех загнать в кокон и закрыть проект? — спросил Альберт.
— Пустота и существование не одно и то же, — осадил дух, — вы научились летать и получили в помощники вечность. Если с вас снять обязанности, вы будете счастливы. Но вспомните, какой путь пришлось пройти до сегодняшнего сознания.
На поляне воцарилось молчание. Каждый вспомнил прошлые жизни, вспомнил и дух.
— Я жил на многих планетах и путь просветления везде одинаков, — сказал он, — прогуляйтесь по улицам, где люди ютятся друг у друга на головах, пройдитесь по полю, где нет ни одной живой души и задайте себе вопрос «А кто бы не хотел улететь на свободные пространства, иметь свой тихий уголок?» Но ведь не улетают и даже не пытаются. Хотя есть самолёты, поезда, машины. И пару ног никто не отменял.
— Не пускают, — предположил Дима.
— Отговорки, — отмахнулся дух, — выбор есть всегда и у всех. — А подтолкнуть их можно только через обнуление. Вы прожили немало жизней в разных телах, пока не приняли в сердце Суть. И она сказала, теперь вы на правильном пути, но путь этот долог. Каждый человек должен сам к этому прийти через боль и страдания. Зона комфорта в этом не помощник.
Лишь понимание, что смерть это не конец, но возможность
