Книга Классная дама - Даниэль Брэйн

Очень много событий за последние дни — с того ли момента, как я открыла глаза и очутилась в застенках, или раньше, когда я окончила академию, когда погрязла в долгах, когда меня затолкали в тюремную карету… Но до желанного финиша далеко, и я не могу сойти с дистанции, от того, сорву ли я вожделенную ленточку, зависит жизнь.

Я села на диван. Уютно, тепло, на окнах темные синие шторы, и много мест, куда можно усесться просителям. И все-таки вряд ли они сидят рядком, как в государственной поликлинике, от обитательниц публичных домов до купцов и портных, так что это дань моде: приемная. Я засмотрелась на статуэтку девицы с кувшином, и она напомнила мне топорные украшения парков моего детства. Ей в комплект хорошо бы разудалую девку с веслом и сурового парня с серпом и молотом. Ветлицкий решил бы, что это скульптура местного гопника, потому что если история здесь повернет так же, как и у нас, он не доживет до дня, когда серп и молот станут государственным символом. Пустят его в расход, хотя бы и старика.

А у меня опять преимущество: если рельсы истории одинаковы в разных мирах, я увижу, смогу заблаговременно перебраться куда-нибудь. Лет через десять. Если буду жива. Но я буду. Слышишь, козочка? Мы обязательно выберемся.

Лакей не появлялся, Ветлицкого не было. Тишина начала угнетать, я встала, рассмотрела девицу с кувшином. Подумала: вот есть кот, рано или поздно он разберется с этой застывшей барышней, и лакей, тихо ругаясь, будет собирать ее останки с ковра. А Ветлицкий, когда обнаружит утрату, взгреет лакея, а не кота. И будет в этом большая вселенская справедливость.

В доме кузины-купчихи пахло достатком. Запах здесь был знаком, но я никак не могла его идентифицировать. Не лекарства, не книги, не дерево, не еда, и даже котом, черт возьми, не пахнет. А может, запах не из воспоминаний Софии, а из памяти Софьи? Козочка?.. Что-то терпкое, что-то сладкое, что-то, похожее на дорогое вино и…

Спортивный зал? Флирт? То, что часто следует за флиртом?..

— Балы и приемы.

— Это… — я захлопала глазами. Ах да, одежда, которую не стирали так часто в эти прекрасные времена. Балы, красавицы, хруст французской булки и — м-м-м! — аромат мундиров юнкеров. — Так пахнут светские рауты? О Владыка. Ветлицкий устраивает салоны? Здесь? В этой квартире?

Я была о нем немного другого мнения, но мне простительно ошибаться. Я человек из иной эпохи, иного мира.

— Нет, в этой квартире никто ничего не устраивает! Она слишком маленькая для того, чтобы в ней был салон. И тем более она не годится для танцев, — возмущенно отчитала невежественную меня Софья, помолчала и осторожно поинтересовалась: — Ты никогда не была на балах?

— Я вообще не люблю танцы, — хмыкнула я, — и когда вокруг много праздности. Недомолвки, кокетство, глазками туда-сюда, прикосновения, шепот… Я бука, козочка, но зато я умею лгать, притворяться, очень быстро обрабатывать информацию и смекать, когда и с кем ей стоит делиться… Я ценный кадр, козочка. Ветлицкому не помешал бы такой сотрудник, как я.

— Вот еще, — скривилась Софья, и непонятно, то ли ей не понравилась карьера жандарма, то ли она мгновенно вообразила себе публичный дом и задание купить очередной профурсетке чулочки.

— Ну да, согласна. А кроме этого, я умею на все закрывать глаза. На правила этикета, к примеру. Видишь? — и я положила руку на бронзовую дверную ручку.

Дверь, ведущая из приемной в какую-то комнату, была закрыта или заперта на ключ, что за ней, я не знала, но раз никто не видит, я могу заглянуть. Я не верила, что найду письмо Лопуховой, но ради него я была готова остаться здесь на ночь. Да, козочка, помню, я обещала, но постой, мне не нравится ощущение, которое появилось у меня при этой мысли. Давай мы с тобой договоримся, что сначала опробуем простые решения? А дальше поживем и увидим.

— Ты хочешь туда зайти? — ужаснулась Софья. — Стой! Так не принято! Ты должна сидеть здесь и ждать!

— Я догадываюсь, что не принято, но мне, представь себе, наплевать, и я никому ничего не должна. А Ветлицкому так тем паче. Я мирюсь со многими правилами, которые не приняты были там, где я… это неважно. Когда-нибудь я тебе расскажу, покажу, но не сегодня. Скажи, наш красавец-полковник всю ночь проторчал на какой-то тусо… рауте и теперь отсыпается? Вместе с лакеем? А заставлять ждать кого-то в порядке вещей, и тогда вперед, пока нам дали на это время.

Софья занудно заворчала, ее задел даже не факт, что я по-хозяйски шарилась в чужом доме, а мое отношение к аристократическим вечеринкам. Она быстро примерила на себя то, что я всеми силами буду избегать балов и салонов, и, похоже, начала выстраивать линию защиты, чтобы меня переубедить. Я ей не мешала, повернула ручку, открыла дверь — никого, стол, кресло, пара кресел для посетителей, этажерка, и в этот момент услышала быстрые шаги за спиной.

Отскакивать было бессмысленно, так что я постояла, пока Ветлицкий не навис надо мной. Он встал очень близко, мне захотелось шарахнуться, потому что я все еще не могла привыкнуть к тому, что здесь не признавали личных границ.

— Софья Ильинична? — осведомился Ветлицкий страдальчески. Э, приятель… Нет, я тебе не сочувствую, но вот надо заметить, что алкоголизм называли болезнью двадцать первого века. — Я вас не звал.

Твоя проблема. Я здесь, чтобы решать свои.

Глава двадцать вторая

Резкий запах только что нанесенного на кожу одеколона подсказал, что Ветлицкий не ради меня, славной умницы, продрал ясны очи. Когда я пришла, он принимал ванну, слух меня обманул, это был плеск воды, а не кот. Стало быть, яму полковник себе вырыл сам, с человеком, который держит кота, хочется быть человечнее — теперь не выйдет.

Я повернулась. Волосы Ветлицкого были влажные, аккуратно уложенные, лицо измученное, но чисто выбритое и без царапин. Честь и хвала бедняге лакею, которому не пришлось со вчерашнего вечера спать, и он добирает свое то сидя, то стоя, чтобы не рухнуть посреди этих апартаментов, и добросовестно исполняет обязанности в перерывах между урывками сна.

— Я хочу вас поблагодарить, — произнесла я учтиво до приторности. Таким тоном девочки говорили с учителями и классными дамами, и