как там?
Миена неопределённо пожала плечами. От Путешествующего Мира она осталась не в восторге.
— Мы оказались там невовремя, — сказала она. — В Оклегоне тоже убили короля. И тех, кто пришёл из другого мира, не выпускали…
— Значит, правду говорят, что миры — это зеркала друг друга, — задумчиво произнёс Уртан. — Там тоже всё свалили на некромантов?
Миена вздрогнула. В вопросе ей померещился подвох.
«О чём я вообще думала, соглашаясь на эту поездку! — пронеслось у неё в голове. — Даже не озаботилась тем, чтобы найти жертву, если он вдруг вздумает напасть!».
— Преступника нашли быстро, — сдержанно отозвалась девушка. — И это был не некромант. Там, где мы оказались, вообще не было некромантов.
— Кроме вас двоих, — сказал Уртан. Миена промолчала. — Ты боишься? Правильно. Но если бы я хотел тебя убить, я бы уже это сделал.
— Да, я понимаю. Но о таких вещах и говорить-то опасно.
— Дорога пуста, и вряд ли кто прячется в здешнем лесу — он не слишком для этого удобен. Бояться надо в городах, там всё у всех на виду. И кто-то непременно донесёт. Особенно сейчас, когда вас могут ловить все, кто хочет, и получать за это награду.
— А вам награда разве не нужна?
— Мы же вроде договорились на «ты»? — Уртан дёрнул правый повод, мешая лошади отвлечься на аппетитный куст. — Я могу заработать себе на жизнь, не занимаясь отловом людей. И без меня хватает охотников. Сейчас про меня забыли, стражников не натравили — и на том спасибо.
— Вы… ты говоришь, что тебя арестовали за контрабанду, — припомнила Миена. — И что ты жил в Приречье. Неужели бальт?
— Он, — коротко ответил Уртан. — Если ты помнишь, до ближайшего моста через Вею от Приречья было в среднем семь мериков, везде стояли заставы. Это далеко и неудобно. В Приречье все, у кого была лодка, этим занимались… Так, вот только дождя не хватало.
— Не все! — горячо возразила Миена, не обращая внимания на редкие капли, которые действительно начали падать с неба. — Мой отец, например, был честным человеком, с утра до ночи рыбачил, чтобы обеспечить нам достойную жизнь, спину себе застудил, так, что иной раз разогнуться не мог… он никогда бы до такого не опустился!
Уртан помолчал, слегка удивлённый этим отпором.
— Ты говоришь «был» — значит, он умер?
— Его убили!
— Чего ты кричишь? — не понимал Уртан.
— Да потому что из-за таких, как ты, Приречье и считают краем контрабандистов! «Все, у кого была лодка…», — передразнила Миена. — Вот именно! И разбойники решили, что раз у него есть лодка, и он пропадает на Вее с темна до темна, то у него есть, чем поживиться! Они убили и его, и мою маленькую сестру! И я всё это видела, и…
Она осеклась.
«И ничего не сделала», — подсказал внутренний голос.
Да. И ничего не сделала.
Тот день застрял в её памяти, как заноза. Ни одной детали не уберёшь, ничего не забудешь, как ни старайся.
Мать с братом уехали в село по соседству, оставив двенадцатилетнюю Миену на хозяйстве. Отец мастерил какие-то снасти в комнате, да приглядывал за годовалой Малкой. Малышку не разбудил внезапный шум, когда в дом ворвались трое. А Миена насторожилась, вышла из подсобки и спряталась за наполовину отодвинутой занавеской у входа в комнату, которая была и рабочим кабинетом, и кухней.
Грубый голос невысокого человека с длинными, до плеч, волосами до сих пор стоял в ушах:
«Либо камни, либо деньги».
И голос отца — непривычно тонкий, лепечущий:
«У меня нет… честное слово, нет…»
Когда они стали угрожать ребёнку, мужчина достал откуда-то горшочек со своими сбережениями, надеясь умаслить разбойников.
«Издеваешься, тварь?»
Треск разбившегося горшка, звон монет по полу…
Девочка, наконец, проснулась, начала плакать.
Миена, которая по-прежнему стояла за занавеской, боялась даже пошевелиться. Не говоря уже о том, чтобы забрать ребёнка. Об этом своём малодушии она будет жалеть всю жизнь.
Плач Малки оборвался с ударом ножа одного из разбойников. Отец закричал, повалился на колени. Двое стали его избивать. Длинноволосый тип и другой, повыше. Третий разбойник стоял рядом.
Миена отмерла и, не помня себя, с криком ринулась на помощь. Но толку было от хлипкой девчонки? Жёсткие руки перехватили её поперёк живота, оставив ноги беспомощно колотить воздух.
Те, кто избивал её отца, прервались. Длинноволосый разбойник с нехорошей ухмылкой подошёл к тому, кто держал брыкающуюся Миену. Достал нож, подцепил пуговицу на домотканном платье. Нитка лопнула, пуговица отлетела.
Он снова повернулся к окровавленному, еле шевелящемуся на полу мужчине.
«Ну, будем говорить?»
Миена извивалась, отбивалась, мычала в зажимавшую рот ладонь. Отец попытался что-то сказать; на губах вздулся кровавый пузырь — но звука не получилось.
«Ты нормальный? — спросил тот, кто держал Миену. — Он сейчас окочурится, и плакали наши денежки. Как он говорить-то будет, если ты ему челюсть сломал?».
«Ничего. Покажет. Ты же покажешь?».
По полу застучала вторая пуговица.
Рука отца шевельнулась, потянулась куда-то и замерла. То ли он и правда хотел что-то показать, то ли просто пытался подняться…
Разбойники предусмотрительно заперли дверь и задвинули занавески на окнах, но местный мельник именно в этот момент решил зайти в гости. Подёргал за ручку, постучал в дверь, потом в окно. Миена, собрав остатки сил, изогнулась и ногами умудрилась столкнуть с припёка чугунок со щами.
«Ах ты козявка…»
«Что там у вас? Всё в порядке?»
Услышав знакомый голос, Миена замычала ещё громче. Мельник любил заглянуть вечерком, выпить с отцом пива или чего покрепче. Если бы не это, никто бы ничего не узнал. Только по утру бы трупы обнаружили.
«Проклятье…»
Разбойники поняли, что внезапный гость может поднять тревогу. Миену отшвырнули, и она, отлетев в стене, сквозь звон в голове услышала топот.
Злоумышленники выбрались через окно, а к тому моменту, как Миена смогла доковылять до двери и впустить мельника, их и след простыл.
Отец умер на следующий день. Врач говорил потом что-то о «повреждении внутренних органов, не совместимом с жизнью»…
— Как его звали? — спросил Уртан, выдернув девушку из воспоминаний, которые, хоть и продлились пару мгновений, успели её затянуть, как в болото. Как обычно.
— Гронс, — глухо ответила Миена. Она и сама не была рада своей вспышке. Но что поделать, существовали для неё темы, касаться которых по-прежнему было болезненно.
— Гронс-рыбак, — произнёс Уртан. — Я знал его.
— Да?!
Миена резко развернулась к нему. Ловец смотрел на дорогу, и его глаза поблёскивали в свете взошедшего месяца.
— Да. Мне жаль, Миена, но ты ошибаешься. Твой отец возил бальт из Логоры так
