миг, превративший Миену в убийцу. Один-единственный миг, который раньше, хоть и тайно, принадлежал ей одной, потому что на Аряну он как будто вообще не повлиял — хотя девочка в ту ночь тоже убила человека.
Но сейчас перед некроманткой сидел тот, чью жизнь этот миг тоже изменил до неузнаваемости. Ловец — который теперь делал игрушечных лошадок. Контрабандист, которому обещали денег на новый дом, где он смог бы жить со своей женой. Но несбывшаяся жена погибла, и дом стал не нужен, и всё стало не нужным… И этот человек только что накормил её куриным супом.
Миена закрыла глаза — но веки не смогли удержать хлынувших слёз.
Она сидела и молча плакала, а Уртан так же молча смотрел на неё, подперев рукой подбородок. Говорить теперь стало невозможно. Выражение сожалений, оправдания, заверения в чём-то… Всё это было бы совершенно бессмысленным. Ничего нельзя было исправить, вернуть, отменить. Никакие слова бы здесь не помогли — даже благодарность за помощь, которая именно сейчас показалась бы жалкой, похожей на издевку. Да и выдавить из себя хоть какой-то звук, по правде говоря, Миена не смогла бы.
Она взглянула на бывшего ловца — и наткнулась на внимательный взгляд. Этот взгляд словно изучал некромантку; в нём не было ни капли враждебности или осуждения. Не было и растерянности. Можно было подумать, что с точки зрения Уртана происходит что-то правильное, почти естественное. Никогда прежде Миена не встречала человека, рядом с которым её молчание оказалось бы так к месту.
Он поднялся, забрал миску и вышел из комнаты.
***
К вечеру Миена окрепла достаточно, чтобы пуститься в путь. Помогла ей в этом мышь, пойманная у торговца игрушками. Потом, когда заклинание верной дороги вело её по следу Аряны, некромантка ощущала, как силы прибывают с каждым шагом. Давно она не чувствовала себя так уверенно в колдовстве… возможно, вообще никогда.
Но теперь она принесла в жертву медведя. Она расплатилась с миром мёртвых, возвысилась на одну ступень, убив благородное животное, и всё теперь должно было стать по-другому…
Да. Смогла. Сделала. И, пожалуй, это стоило мучений на жертвеннике, а также того, что случилось после — минуты слабости, когда она готова была совершить всё, что угодно, для того, перед кем так остро ощущала свою вину. Ему стоило только попросить… Однако он не стал просить. И это к лучшему. Потому что это означало, что Миена ничего не должна ему. По крайней мере, она ничего не должна ему с его точки зрения. Иначе Уртан вёл бы себя по-другому. Как, например, Роис, который считал всех виновными в травле некромантов — и действовал соответственно. Миена хорошо помнила полный горечи обрывок фразы: «Я мог бы стать…». Роис не стал тем, кем хотел — и теперь мстил миру за это. Уртан тоже не стал тем, кем хотел, но подстроился под изменившиеся обстоятельства — и принялся жить в имевшихся условиях, пусть пока и не в самых радужных. Не ропща на судьбу, не вымещая ни на ком злобу, радуя детей резными деревянными игрушками. И в этом Миена видела проявление настоящей силы — в способности признать, что ничего не вернуть и ничего не изменить, в способности оставаться человеком, даже когда жизнь пытается сделать из тебя зверя.
Миена шла по следу, и дыхание Маромира, пропитавшее заклинание, служило ей попутным ветром. Дорога, ведущая через лес, была ей хорошо знакома. Не так давно она ехала по ней, чтобы предложить выпечку его сиятельству графу Трифу… но Аряна же не могла быть у Трифа! Или могла?..
Некромантка не знала, что и думать. Но, если девочка всё-таки у Трифа, то придётся где-то устраивать привал. Идти по лесу ночью — не самое благоразумное занятие, даже с заклинанием. Да и спать когда-то надо…
Однако, как только она решила, что неплохо бы уже начинать подыскивать место для ночлега, сзади послышался глухой стук копыт и скрип тележных колёс.
Девушка обернулась.
— Не воспользовалась моим советом? — спросил Уртан, осаживая резво бегущую лошадку.
Миена, наполненная маромирской силой, была готова к встрече с любым человеком — но не с этим. Потому что сила мира мёртвых при общении с теми, чьих невест ты убил, не помогает. Девушкой овладело раздражение: откуда опять взялась эта беспомощность?
«Я ничего никому не должна», — вспомнила Миена.
Не должна. Не должна! Так сложились обстоятельства. И вообще, если бы эта магичка не нацелилась на Аряну — осталась бы жива…
— Куда ты идёшь на ночь глядя? — задал Уртан следующий вопрос, не дождавшись ответа на предыдущий. В сумерках его бородатое лицо стало едва различимым пятном, только глаза поблёскивали.
«Голубые», — вспомнила почему-то Миена.
— Вы тоже выехали в темень, — заметила она.
— Засиделся с приятелем. А ты, видимо, отошла от обморока и теперь слишком торопишься. Так куда?
— Я ищу свою подругу, — сказала Миена. И только потом вспомнила, что они с Аряной решили назваться сёстрами, чтобы лишний раз никому ничего не объяснять.
— Понятно, — немного помолчав, ответил плотник, не уточняя, та ли эта подруга, что была с ней в проклятом горкинском лесу. Однако он подумал об этом: Миена могла бы руку дать на отсечение, что подумал. — А что она делает в резиденции графа? Или она прячется в чаще?
— Я не знаю, где она, — сказала Миена. И не сразу добавила, опустив глаза: — Я знаю только направление.
— Кроме особняка Трифа, там на многие мерики нет никакого жилища.
Девушка невольно сглотнула. Она подозревала, что это так, но надеялась, что ошибается. Во-первых, не хотелось связываться с графом, во-вторых…
— Я не уверена, что моя подруга жива, — сказала она.
Уртан понимающе кивнул, не выражая надежду на то, что это не так. Не потому что желал, чтобы это было не так: просто слишком хорошо знал, что может грозить некроманту в Вистании.
— Давай я подвезу тебя, — предложил он. — Я всё равно еду к графу.
— Зачем вам туда? — удивилась Миена.
— Он коллекционер. Собирает всякие интересные вещицы, в том числе, например, крылатых лошадок. Я изготовил для него такую, размером с собаку. — Уртан кивнул на один из мешков в телеге. — Так что нам по пути. И, пожалуйста, давай ты тоже будешь называть меня на ты. Я не намного тебя старше.
Отказываться было глупо, и Миена уселась рядом, хоть и на некотором расстоянии, чтобы не мешать управлять лошадью.
Телега двинулась.
— Как вы тогда ушли от нас? — спросил Уртан негромко.
— Мы были в Оклегоне.
Он усмехнулся:
— Значит, мне не показалось… И
