более того, желает выступить на стороне света, в убеленные благородными сединами головы Старейшин так и не уложилось.
Навряд ли Хорт был подробно осведомлен о сути непростых отношений эльфийки и Верховного Совета. Его тоже не слишком-то жаловали в святая святых Каер Морхен: во-первых, из-за происхождения — он, в отличие от абсолютного большинства собратьев по оружию, до Посвящения действительно был человеком и по отцу, и по матери, — а во-вторых, из-за потрясающего упрямства, достойного скорее отдельных особей из отряда непарнокопытных, чем представителя благородной ведьмацкой профессии. Чего стоило хотя бы спонтанное, произошедшее на два года раньше срока, Посвящение, о котором Инари многократно слышала от Велегоды? Ее старый друг до конца своих дней, вспоминая об этом событии, ошалело качал головой. Мыслимо ли — какой-то мальчишка, к магии не способный вообще и даже элементарный хал-кост сотворить не умеющий, и вот так с ходу-налету, не иначе, как кулаками и лбом проламывает себе путь в ведьмаки! А потом заявляет во всеуслышание, что повторять заученные слова присяги перед лицом Совета не намерен, поскольку уже принес клятву верности в Залах Посвящения, а кому — их не касается. После чего разворачивается и преспокойно покидает стены ведьмацкой обители, оставив Старейшин переваривать услышанное…
Однако нелюбовь нелюбовью, а в Воронью долину Хорта призвали. В отличие от Инари, которая узнала о том, что что-то вообще происходит, только когда поднялась черная буря. Для человеческого глаза буря выглядела, как обычный ураган, но этот ураган пронизывал все миры, перемешивая их обитателей, словно карточную колоду, проминая или же наоборот вспучивая землю, превращая скалы в груды мелкого щебня, а деревья в изувеченный сухостой. И не нужно было быть магом, чтобы расслышать в вое ветра многоголосый рев, крики и стоны. Не на шутку встревоженная ведьмачка первым делом попыталась окликнуть Велегоду, чтобы не соваться в пекло в одиночку. И какова же была ее растерянность, когда он отозвался как раз оттуда, из этой дьявольской круговерти. Велегода был уже там. Они все были там. Все, кто смог ответить, и их голоса звучали все тише, не то отдаляясь, не то ослабевая.
И тогда Инари, не думая о последствиях своего поступка, бросилась на помощь, даже не проламывая, а процарапывая себе дорогу туда, где еще слышались знакомые звуки. Ее выбросило на восточном склоне Вороньей долины, кишащей фаморами и навями, ровно за две секунды до того, как Велегода рухнул наземь под ударами когтистых лап. Времени на размышления не оставалось, и ведьмачка поступила так, как подсказал ей инстинкт. Взрыв люмена заставил привыкших к кромешной тьме бледнокожих тварей шарахнуться прочь в секундном замешательстве. Этой секунды вполне хватило Инари, чтобы сгрести в охапку истекающего кровью ведьмака и утянуть его за собой в Чернолесье. Ни Старейшин, ни Ворот она тогда не видела. Дверь едва успела закрыться за ними, когда мир встряхнуло до основания, и все затихло. Буря улеглась, и эльфийка осталась посреди знакомого ей и оттого почти безопасного леса с тяжело раненым другом на руках. Больше получаса ушло у нее на то, чтобы хоть как-то подлатать Велегоду. Раны ведьмака сами по себе вызывали опасение, но куда хуже было то, что в них попала слизь фаморов — смертельная отрава для всего живого. А этот упрямец, едва-едва придя в сознание, вместо того, чтобы сказать спасибо за своевременную помощь, заявил, что возвращается назад. Пытаться переубедить Велегоду было равноценно попытке остановить быка, увидавшего вдали красную тряпку. Прекрасно зная это, ведьмачка не стала тратить время и нервы на бесполезные споры — только плюнула в сердцах и последовала за своим старым приятелем. Не могла же она бросить его на произвол судьбы после всего случившегося!
Воронья долина встретила их зловещей тишиной и запахом горелого мяса. В грудах обуглившихся тел почти невозможно было отличить ведьмаков от нежити, только нави безошибочно определялись по чернеющим остовам крыльев. Способность к полету их не спасла. В тот проклятый день перестал существовать Каер Морхен. Из более чем полусотни бойцов, пришедших в Воронью долину, уцелели лишь Велегода и, как выяснилось намного позже, Хорт, которого долг перед Верховным Советом никогда не тяготил. В то время, пока Инари отбивала приятеля у стаи фаморов, Хорт уже тащил в урочище Алагирь к ведунье Зарине, которую он упорно называл Зорькой, находящегося при последнем издыхании Кречета. Поэтому в момент, когда в Вороньей долине что-то произошло, ведьмак тоже оказался на безопасном расстоянии. Кстати, идею о взрыве Старейшинами Полуночных Ворот высказал Велегода, и, скорее всего от него это перенял Хорт, точно так же не бывший непосредственным свидетелем случившегося. Инари не была бы столь категорична. Она хорошо помнила то, что предстало перед их глазами в долине. Смерть, смерть и еще раз смерть. Слабое угасающее эхо витало в воздухе, но было ли это следом уничтоженных Ворот или остатком сильного заклинания никто тогда не проверял, а по внешнему виду все куда больше походило на качественно исполненный огненный шторм. Вот только кто мог такое сотворить, ведьмачка не представляла даже отдаленно.
Хорт по устоявшейся привычке во всех случившихся бедах обвинял «проклятую нелюдь». Кто бы сомневался! Порой Инари казалось, что даже удержать ведьмака в этом мире смогла лишь их обоюдная ненависть — именно что удержать, на самой грани, потому что больше на памяти ведьмачки ни одному существу не удавалось перебороть попавший в кровь яд фаморов…
Порой она надеялась, что заблуждается. В конце концов, вся ее вина заключалась только в непреднамеренном опоздании, и еще неизвестно, смогло бы присутствие дроу как-то повлиять на ход событий или же нет. Спорить до хрипоты можно, сколько заблагорассудится, да только поправить что-либо уже нельзя. Можно лишь постараться не повторять прошлых ошибок. Вот сейчас, например, чутье подсказывает Инари, что надвигаются неприятности. Добро, если оно обманывает. Ну, а если нет?
Если нет, значит, ей как можно скорее надо туда, в город, о котором она до сих пор знала лишь понаслышке, в Тулу. Больше ведь некому. Каер Морхен давно не существует, а другие ведьмацкие школы ни разу не встречались эльфийке за ее долгую жизнь. Вполне возможно, что их вообще никогда не было. И даже Велегоду с собой не позвать: четырнадцатая зима уже миновала с тех пор, как он умер. Не от ран, не от болезни, а от старости. Старость — вот злейший враг из всех, какие есть на
