хотите рядом Ах Фонга? — с удивлением спросил тот.
Либби рассмеялась.
— Конечно, хочу. Без тебя я бы не выжила, но я хочу, чтобы ты знал, что ты свободен и можешь сам распоряжаться своей судьбой.
— И куда я пойду? — спросил китаец.
— Не знаю, может, снова искать золото.
— Зачем мне это делать? — поджав губы, спросил он. — Здесь нет места для китайцев. Нам разрешают копать там, где уже все перекопано. А я люблю выращивать овощи. Как вы будете работать без меня на новом огороде?
— С трудом, — улыбнулась Либби. — Но с этого момента ты не мой слуга, а управляющий фермой, понятно? И будешь получать хорошую зарплату.
Пару дней спустя они уже спускались в только что купленной повозке дорогой, по которой Либби ездила раньше с Гейбом. Она не могла себе представить, как это трудно ехать по дороге, где каждый метр земли связан с воспоминаниями. Здесь они видели зимородков, а здесь остановились, чтобы напоить лошадей, и Гейб так осторожно снял ее с седла, как будто она была хрустальной.
— Если бы он был здесь, — вслух сказала Либби, вспомнив, что он говорил о приисках на юге. — Не из-за него ли я так стремлюсь туда? Могу ли я надеяться на многое? — спрашивала она себя.
Либби без труда нашла место, где они переночевали с Гейбом в прошлый раз. Вздыхая, она смотрела на равнины, открывающиеся внизу.
— Здесь будем строить дом? — спросил Ах Фонг.
— Да, а что? Ведь здесь так красиво…
— Плохая почва, но мы попробуем, — ударяя землю носком ботинка, сказал китаец.
— Мы только что прошли ручей, который не засыхает даже в такую сушь.
— Нам нужна ровная земля, чтобы на ней оставалась вода — надо спускаться вниз.
— Но я хочу здесь построить дом, — настаивала Либби.
— Мы спустимся вниз и найдем ровную поверхность, а вы можете построить дом немного выше, — вздыхая, сказал он.
Либби улыбнулась.
— Хорошо, так и сделаем.
Либби, осторожно управляя повозкой, спустилась по холму и выехала на поляну, окруженную ивами.
— Это, должно быть, подойдет, Ах Фонг. Ровная, как раз для огорода, а дом я построю рядом с рекой. С одной стороны он будет смотреть на ивы, а с другой на равнину.
— Когда весной река выйдет из берегов, она может затопить дом. Посмотрите, вон как в этом году размыло! — Он показал размытый участок берега, на несколько метров превышающий уровень воды.
— Все будут думать, что это твой дом, а не мой, — устав от спора, отрезала Либби.
— Ну стройте здесь! Желаю вам благополучно добраться до Сакраменто, — отворачиваясь, сказал китаец.
— Хорошо, делай по-своему.
Они бродили вверх и вниз вдоль реки, пока не нашли более или менее приемлемое место, которое было достаточно высоко, чтобы его не затопило.
— Нужно узнать, как официально закрепить за нами это место, — сказала она. — Я не хочу, чтобы кто-нибудь пришел и начал копать у моего порога, хотя я думаю, что здесь золота нет.
Идя вниз, Ах Фонг напряг слух и сказал:
— Всадники! Скачут сюда!
Либби, прикрыв от солнца глаза, посмотрела в сторону, куда показывал китаец. Вспомнив рассказы о бандитах, она вытащила ружье. Всадники хорошо сидели в седле, и казалось, что они одно целое. Серебро, сверкающее на всадниках, и кони, облитые солнечным светом, придавали им вид языческих богов. Застыв, Либби смотрела на приближающиеся фигуры, и только когда они, подъехав, наставили на них ружья, она почувствовала страх.
— Что вам здесь нужно? — закричал по-английски с акцентом один из них.
Либби поняла, что это были мексиканские калифорнис. На них были кожаные куртки с бахромой, отделанные серебром. Шпоры, седла и поводья были тоже в серебре. Либби не помнила, когда в последний раз видела такую экзотику.
— Мы просто путешественники! У нас нет золота! — закричала она.
Один, помоложе, сказал что-то своему спутнику, и они опустили ружья.
— Наши извинения, сеньора, — сказал человек, лицо которого от постоянного солнца стало похоже на кожу, а в волосах пробивалась седина.
«Молодой парень, должно быть, его сын. Он — точная копия этого седого мексиканца», — подумала Либби.
Либби засмеялась.
— Мы что, похожи на бандитов?
Мексиканец тоже улыбнулся.
— Нет, конечно, но мы не можем доверять каждому незнакомцу. Эти гринго, которые пришли сюда за золотом, воруют наш скот. Уже утащили половину стада, застрелив моего лучшего пастуха.
— Это ваша земля? — спросила Либби.
Мексиканец кивнул.
— Двадцать пять лет назад правительство Мексики даровало мне землю от реки Козумнес до южной границы.
— Я не знала, что вторгаюсь в ваши владения, и искала место для дома, и это показалось мне идеальным.
— Зачем вам здесь дом? — спросил сын мексиканца. — Ваш муж ищет золото?
— Мой муж мертв, а я зарабатываю деньги, выращивая овощи. Моя хижина сгорела от пожара.
— А сколько вам нужно земли? — медленно спросил старик.
— Для начала немного. Нас только двое, и мы не сможем много обрабатывать.
Старик сказал что-то сыну. И сын, кивнув, пришпорил коня и понесся галопом.
— Меня зовут дон Мигуэль Флорес.
— А я Элизабет Гренвил.
Последовав за мексиканцем, они скоро оказались в долине. Он ехал тихим шагом, и конь под ним нетерпеливо гарцевал. Либби скоро увидела возвышающийся среди трав дом с красной крышей, вокруг которого росли высокие деревья. Через десять минут они уже въезжали в белые ворота, рядом с которыми росли огромные, свирепого вида кактусы. Куры рассыпались в разные стороны, испуганные лошадьми, а пес, привязанный к дереву, залаял, встав на задние лапы.
Ах Фонг подозрительно посмотрел на дом.
— Я подожду с лошадьми, — сказал он.
— Спасибо, Ах Фонг. Надо их напоить.
— Прошу в дом, — сказал мексиканец. — Моя мать будет счастлива увидеть женщину, да еще с детьми. — Он отворил массивную кованую дверь, и Либби ступила на каменный пол. Комната была большая с углубленными окнами. Мебель была из черного дерева. Пол покрывали шкуры животных. На стене висела великолепная пара рогов и красивая пятнистая шкура. Либби ахнула, чувствуя прохладу.
— Что-то не так?
— Нет, здесь замечательно. Просто здесь очень прохладно.
Улыбка удовлетворения появилась на лице Флореса.
— Здесь всегда прохладно. Стены выложены из обожженного кирпича, который не пропускает жару. — Кончита, где ты?
Вытирая о передник руки, вышла невысокая женщина. Она нервно улыбнулась Либби.
— Моя жена, дона Кончита, — сказал Флорес. — Кончита, это сеньора Элизабет Гренвил.
Увидев детей, она раскрыла от удовольствия глаза и начала что-то говорить им по-испански.
— Вы должны простить ее. Она совсем не говорит по-английски, — сказал хозяин. — Но она так рада детям, потому что дочери уже выскочили замуж, и остался только один сын.
Он повернулся к сыну,
