Капилляры в глазах императора лопались от напряжения. Он не спал или же спал очень мало, урывками, почти не ел. Все его мысли и устремления были нацелены на месть и мировое господство, но расплачивался за свои мечты не только он. В имперской мастерской то и дело было слышно, как падает очередной стул: это теряли сознание от усталости артефакторы. Теперь в мастерских пахло не только разогретым металлом, но и травами, подстегивающими работоспособность. Но простой люд не роптал. Благодаря хорошему рекламному пиару Пилий стал чуть ли не супергероем, который спас народ от опасной магии чужих богов и теперь получил их силу.
В критическое мышление в Дигоне не очень умели, и версия пришлась ко двору. А новые «оружейные» артефакты, переполненные магией, дрожащие от нетерпения, отлично работали как доказательство крутости императора. Да и арефакторы, мастера и подмастерья распространяли свои слухи, очень лесные для Императора. Этому способствовало и то, что силу от источника не получал больше никто, кроме Пилия. Ей, этой силе, этой магии, надо было открыться, позволить ей войти в себя. Доверчивая магия Шестнадцати требовала того же и от того, кого благодетельствовала. А дигонцы и доверие к чуждому и новому – не самое лучшее сочетание. Только император интуитивно, каким-то чудом понял, что надо делать.
Конечно, сказать, что кроме императора никто не пробовал «отпить из источника», было бы неверно. Пытались, особенно охранники и шпионы, от которых, впрочем, Пилий быстро избавился.
Только ничего не вышло. Люди боялись прохлады магии и подсознательно закрывались от нее.
Вот и получилось, что император взял на себя колоссальную нагрузку в одиночку. Поэтому от усталости он не сразу правильно отреагировал, когда снаружи послышались взрывы. Даже поначалу и не понял, что случилось, наделяя магией очередную партию ядовитых мух – очень уж понравилось ему это оружие. Целенаправленная отравленная смерть.
– Горит! Горит! – закричал вдруг кто-то из мастеров в открытой части помещения. К нему уже бежали со всей мастерской.
– Дом!
– Жена!
– Мой дом горит!
– Магазин! Магазин! Моя лавка!
Крики становились громче, и Пилий, раздраженно оторвав красные, воспаленные глаза от звонко жужжащего горшка, быстрым нервным шагом подошел к окну.
С неба одна за одной сыпались железные птицы Тироя. Они кружились в небе тяжелыми стаями, и раз в секунду одна из них пикировала на землю сверкающей быстрой линией, чтобы взорваться с негромким хлопком. Дворец, дома знати, парки и сады, базарная площадь, магазинчики и мастерские… Развалины стен, проломленные крыши, выбитые стекла… Улицы начали заполоняться огнем, дымом и криками людей. Имперская мастерская тоже опустела – кричащие, плачущие люди плевать хотели и на императора, и на его приказы. Они спешили туда, где были их родные и близкие, спешили узнать, кто сегодня остался вдовцом или сиротой.
Один из взрывов послышался совсем близко, и мастера отхлынули от входа, который сразу же завалило. Крики, плач – кого-то завалило камнем, кому-то отдавило руку.
– Тирой… Быстро! В подвалы! Ты – неси все вниз! – скипнул зубами Пилий. Он злости его глаза стали косить еще сильнее, и никто не мог понять, к кому он обращается.
– Живее!
От него потянуло очень горячей яростной магией, в которой даже, если принюхаться, ощущался запах подожженных прелых листьев. Так пахнет в деревнях или в дачных поселках осенью, когда люди начинают сжигать листву и траву.
Сразу трое мастеров кинулись выполнять приказ своего императора. Остальные утихли. Смолкли причитания и крики. Действительно, в подвале безопасно, и наружу не выйти. Император прав. В подвал, чтобы сохранить жизнь, а потом, когда все утихнет, можно будет выбраться наружу.
Так наивно думали мастера, подмастерья и другие работники дигонской мануфактуры. Они полагали, что Пилию не плевать на свой народ, что он разберется со всеми бедами и с этими взрывами тоже. Только вот императору было все равно – он был в том особом состоянии гнева, который толкает людей в бездну, за черту. Если бы в этот миг он мог бы сгноить заживо весь Тирой, а за ним и весь мир, он бы так и сделал, не пощадив ни детей, ни стариков, ни даже себя.
Император выглянул наружу, пока люди набивались в подвал. Поднял руку, посылая магию вверх. Подцепил одну из птиц, увеличил ее изображение… Ага…Взрывчатка в груди, как и письма, взрыв происходит при падении. Надо отвести птиц в сторону, не позволить им упасть и все.
Раскаленная злобой, магия императора подняла птиц вверх и вбок, уводя их с неба над столицей, а из носа Пилия засочилась кровь. Капля, другая… Он недоуменно провел рукой по лицу. Да, кровь… Что за..?
Ответить сам себе он не успел – магия, которой он щедро делился различными металлическими средствами убийств, была истощена настолько, насколько был истощен сам император. Она и поддерживала его тело в состоянии активности, и наделяла смертоносными дарами кучу артефактов, и плавила металл… На очередной выплеск ее просто не хватило – она истаяла, ушла в спячку в вены, в сердце Пилия, и он, не ожидая, что магия резко перестанет поддерживать его организм, хлопнулся в глубокий обморок, пачкая кровью из носа подоконник и пол.
И уже не увидел, как птицы, прогретые магией Пилия, взрываются прямо над городом огненным валом.
***
Следующие дни скомкались, смешались. Тирой всколыхнулся. Пошли гулять по деревням, городам испуганные шепотки, которые очень быстро сменились на женский горестный вой. Женщины теряли мужей, отцов, сыновей. Чем ближе к границам с Дигоном, тем больше были потери. Страх вползал в сердца, заставлял людей бежать от войны, да от какой войны! Изобретения Пилия потрясали воображение любого мясника.
Они разрывали, травили, преследовали целенаправленно, без отдыха, как неутомимое зло. Они были в лесах, в земле, в водоемах, в воздухе. Убивали, не делая различий между взрослым и ребенком.
Ужас наводнил приграничные территории и пробирался все дальше и дальше, в самое сердце Тироя.
Император Пеор сидел в своем Высоком Шпиле и не моргая смотрел на заложенное камнем окно. Заложили три дня назад, раствор еще пахнет мокрым песком. Да и кабинет был наполнен охранной магией. Семь покушений! Семь!
Пилий совсем свихнулся, извращаясь в изготовлении смертоносных игрушек. Парочка даже ранила его и его людей, к счастью, несмертельно. И остановить его не представлялось возможным. Как? Через границы не пробраться, это вообще нереально. Что шпион, что блудный пес с сопредельной территории – магическая зубастая дрянь рвала всех. Птицы с взрывчаткой, по последнем сведениям, не наносят особого урона – у Тироя просто не было таких магических возможностей, как у Пилия. Был, конечно, большой взрыв в столице Дигона, но больше оттуда не поступало никаких сведений. Почему? Что там происходит? Что готовится? Неизвестно...
Пеор попросту не знал, что делать. Пока последствия торгового перекрытия Дигона принесут плоды, от Тироя ничего не останется. Его страна, погруженная в войну, может не выплыть. Так же, как не выплыл его сын, от которого нет вестей. Малек… Глупый мальчишка…
