Цезарь был подло убит заговорщиками в Сенате. Сенаторы, которые в эпоху «порчи нравов» превратились в олигархов, стремились помешать Риму стать Империей. Они хотели быть Карфагеном. Но им этого не удалось. Риму было предназначено стать новой Империей, Катехоном, удерживающим мир от зла. И воспитанник Цезаря юный Октавиан Август принял в свои руки имперское знамя.
Август
Октавиан Август, в сущности, уже монарх громадного Римского государства. Но идеологическое оформление его правления было по-прежнему республиканским. Император – вовсе не царь, равный царям древности, а «принцепс» (лат. princeps – «первый»), то есть «первенствующий» в государственном аппарате. Более того, Август, обладая колоссальными властными полномочиями, провозглашал себя восстановителем «доброй старой республики», то есть обычаев старого Рима, существовавшего до «порчи нравов».
Значение личности Августа для судьбы Римской Империи невозможно переоценить. Август на протяжении нескольких десятилетий перестраивал Римское государство. Он добился триумфального положения Рима во внешней политике, стабильности и процветания внутри государства. Историк А. Егоров пишет, что Август «превратил Рим в… столицу всемирной державы, сделал Италию фактически унитарным государством, ставшим центром огромной Империи и, вместе с тем, не препятствовал развитию провинций. Единая система экономики и торговли стала охватывать всю территорию Империи»[148]. Быстрыми темпами шла романизация провинций, стало расти число городов и колоний, а имперский универсализм обеспечил беспрецедентный экономический рост.
Ученые называют принципат Августа «республиканской монархией». По словам историка Я. Межерицкого, «единоличная в сущности власть, основанная на исключительной auctoritas [лат. «авторитет» – К. М.] Августа, воспринималась подавляющим большинством населения как часть естественного порядка вещей, как условие мира, благополучия и процветания. Это было время радости тех, кто выжил в чудовищной мясорубке войн, кто поверил, что сейчас достигнуто лучшее состояние „республики”»[149].
Республика постепенно дрейфовала в сторону монархии, а статус «гражданина» – в статус «подданного». Но мудрый Август не торопился. За тридцать лет его правления выросла такая система управления Империей, неотъемлемой частью которой стал единоличный правитель, стоящий в центре государственного строя. В его фигуре с течением времени осталось очень мало от республиканской магистратуры, и воспринималась она преимущественно как монаршая.
АВГУСТ
(27–14 гг. до Р.Х.)
Исключительные полномочия Августа, его auctoritas, которые формально не были никак определены, но которые создавали условия для фактически неограниченной власти, нуждались, конечно, в закреплении с помощью закона. Император стремился к этому, однако добился своей цели лишь отчасти. По словам Я. Межерицкого, «принцепс постоянно находился перед альтернативой. Без юридического оформления своих полномочий он постоянно вынужден был отчасти игнорировать эту сторону государственного порядка и тем самым нарушать традиции и нормы, рискуя подорвать „республиканскую” идеологию режима. Более того, в неопределенности правового статуса заключалась некоторая слабость положения императора, в частности, это был один из факторов, провоцировавших заговоры. Однако не меньшая опасность таилась и в четком юридическом оформлении единоличной власти: точки над i могли бы сделать слишком явным изменение характера государства, что еще более очевидно противоречило бы традиционалистской вывеске. Мера соблюдения этого неустойчивого равновесия являлась, таким образом, весьма чувствительным показателем смещения неких краеугольных представлений в общественном сознании, а также изменения конструктивной роли „республиканизма” в здании империи»[150].
Отчасти неопределенность статуса императора компенсировалась за счет того, что Августу начали поклоняться как божеству. Этот культ императора станет частью государственной религии Рима и продержится несколько веков.
Порча нравов времен поздней Республики означала религиозный индифферентизм, «интервенцию» чужих, восточных культов, безнравственность и отказ от обычаев предков. Август предпринимает ряд решительных шагов к возвращению идеалов старого Рима. Эту религиозно-культурную кампанию можно назвать курсом на «исправление нравов». Она занимает ключевое место во внутренней политике принцепса.
Так, Август воспрепятствовал строительству храма Сераписа и Исиды в Риме, изгнал из города магов и астрологов, приказал сжечь тысячи «пророческих» книг, очень популярных в годы гражданских войн. Также он запретил отправление египетских культов в столице Империи, а приобретя верховную власть, неизменно демонстрировал презрение к египетским божествам. Напротив, принцепс проводил последовательную политику по возрождению и реконструкции тех исконных римских святилищ и храмов, которые за длительный период междоусобных войн были разрушены, сожжены и осквернены.
Август выступал как последовательный поборник старого римского благочестия. Он состоял членом наиболее важных жреческих коллегий и участвовал в совершении традиционных древних обрядов. В повседневной жизни он вел себя так, как и подобало члену жреческой корпорации: в частности, надевал только ту одежду, которая была соткана руками его жены или дочерей.
Принцепс не только защищал традиционную религию, но и восстанавливал традиционную нравственность. Он попытался законодательно покончить с той атмосферой распутства и порока, которая разлагала римское общество. Законы 18–17 годов до Р.Х. составили своего рода римский брачный кодекс. Требование состоять в браке и иметь детей распространялось на всех мужчин младше 60 лет из сенаторского и всаднического сословий. Для женщин самый ранний возраст разрешенного безбрачия устанавливался в 50 лет. Нарушавшие закон поражались в наследственных правах, а также лишались возможности посещать общественные празднества, что для римлянина считалось позором. Закон об измене карал любовников замужних матрон: они наказывались ссылкой либо внушительным штрафом. Если же таковыми оказывались принадлежавшие семье рабы или вольноотпущенники, а также актеры или гладиаторы, то мужья имели право на бессудную расправу вплоть до убийства. Кроме того, законодательство предусматривало упрощенную процедуру развода с супругой, уличенной в измене.
