философов. Правда, оплатил он дверь из своего кармана.
– Вам бы сначала отдать скакунов в стойла, – иронично заметил "черный". – Они не протиснутся в ворота.
– Забирай, – пожал плечами Серетун. – А мы пошли.
– Спасибо за разрешение, – язвительно ответил стражник и начал искать способ уговорить рогатую скотину последовать за ним.
“Фиолетовый” услужливо распахнул дверь перед дорогими гостями одного из ведущих авторов современности, голоса поколения, гордости всех крепководцев и кавалера дамы с ожирением второй степени Алуфтия.
За прямым, как Натахтал, куском железа скрывался неприглядный городишко. Пустующие улицы, казалось, состояли из одних выбоин и покосившихся домиков прислуги. На посеревшей от времени вывеске “Парикмахерская” букву “м” какой-то отчаявшийся остряк закрасил соседней по алфавиту.
Дома стояли вразброс, без какой-либо логики: строили по наитию, как получалось. Вон тут была канавка? Пропускаем место, роем фундамент через два метра. А здесь мешает кочка? Ничего, строим дом пятиугольным, чтобы обойти ее.
Дороги пересекались неимоверным образом, сливались, расходились и были похожи на унылый вариант игры “только не наступи на лаву” из-за повсеместных луж. Все потому, что над Крепководском вечно шли дожди, а система отвода была куда хуже, чем в Пейтеромске.
Узнав о том, что философов изгнали, боги Аминомикуса рассердились на Замерзникуса. Высшие существа нашли способ связаться с жертвами режима и предложили помощь в строительстве нового города. Прижимистые писатели первым делом поинтересовались, во что им обойдутся услуги почетных горцев, и, узрев явленный прейскурант, попросили только установить над городом дождевые тучи – огромный душ для населения по прихоти аристократов.
Не менее жмотливые боги огорчились такому скромному заказу, и решили схалтурить. Отыскав самого дешевого подрядчика, горцы объявили, что у туч не будет ни регулятора напора, ни даже выключателя, и дождь останется над Крепководском навсегда. Тем более, что им все равно было нужно куда-то сливать лишнюю воду, которая перепадала за счет вечного лета.
Философы долго совещались, но в конце концов согласились на унизительную сделку. Их ответ настолько порадовал богов, что они смягчились и уговорили всех аминомикусцев переселиться в Крепководск. Что касается Неспиана – правитель собственноручно сжег свой город и подался в монахи где-то на западе, пропустив появление армии Злободуна, так удачно вторгшейся в столицу философии. Будь Замерзникус в тех краях, ему бы позволили возглавить наступление: ничто так не укрепляет военную мощь, как личные мотивы. Но этому не суждено было случиться, и Неспиан оставил аристократические замашки ради служения одному из множества религиозных культов мира эскапистов.
Прислужники тьмы легко высадили бутафорские ворота и заняли улицы Крепководска. Атака быстро захлебнулась в дружном смехе войска, обнаружившего, что оккупировать толком нечего. Апатичные философы встретили нового владыку полным равнодушием, а рабы сами сдавались в надежде на лучшие условия для жизни, чем у них были.
Город оставили как трофей, прислугу не пленили и даже вложились в книгопечатание при условии, что, кроме трактатов об устройстве мира, философы будут издавать еще и агитационные брошюры с легендарным силуэтом в черных латах – настоящих, а не эконом-вариант, как у стражников.
Крепководские аристократы согласились, не уточняя никаких деталей, кроме возможной прибыли. Узнав, что взамен им вернут в полное распоряжение нетронутый войсками город, философы согласились и продолжили вести богемный образ жизни, все так же эксплуатируя рабочий класс для хозяйственных нужд.
– Как у вас тут некрасиво, – заявила Астролябия, приобняв стражника и удовлетворенно наблюдая, как Натахтал скрипит зубами от ревности.
– А что мы можем сделать? Денег не дают, – отвечал девушке “фиолетовый”, не чувствуя нависшей над ним опасности. Впечатление от легкого флирта усугублялось зонтиком, которого удостоилась лишь красавица, в то время, как остальные были вынуждены мокнуть под слезоточивым небом города.
– Ты же в гостях, – одернул девушку Серетун. – Так невежливо.
– Да пусть делает, что хочет, – выдал Натахтал, заплетаясь. – Ты вон тоже не шибко старался у травников.
– Тебе напомнить, что они натворили и почему мы здесь? – парировал великий волшебник.
– Давай не сейчас, ладно? – совершенно серьезно попросила Астролябия.
– Ты права, – ответил чародей устало. Девушка, хоть и была пьяна, все еще неплохо соображала.
– Я здесь нанимал армию для первого самостоятельного боя, – Натахтал указал красавице на грязный паб с ошметками бумаги прямо у входной двери. – Ух ты, даже объявление осталось!
– Вот это да-а-а, – удивилась Астролябия.
– А здесь мне прострелили колено, когда в город пришел Злободун, – немедленно похвастался стражник, махнув рукой вправо.
– Бедненький, – сочувственно сказала девушка и посмотрела на него прелестными расфокусированными глазами.
– А тут я расколотил пять кружек… головой, – парировал воитель, затихая к концу предложения. Сомнительное достижение, все-таки.
– Ну хватит уже, – застонал Серетун.
Герои шагнули на лестницу, отделяющую бедный район от зажиточного. Лачуги рабов и стражи располагались по внешнему кольцу города, чтобы коварные захватчики не добрались до действительно ценных жителей Крепководска. По крайней мере, не сразу.
По бокам от ступеней красовались грандиозные золотые урны для мусора и ливневые стоки, выводящие всю воду вниз, к домам рабов, а на самом верху торчал памятник Алуфтию. Если быть точным, его полное имя звучало, как Марк Алуфтиан Апрелий Первый, и приходился он дедушкой тому Алуфтию, к которому направлялись бывшие сидельцы. Он был первым гробовщиком, который обнаружил виноградную лозу у поддельных тел.
За монументом простиралась ухоженная площадь, где стояли невиданной красы поместья. Если вся вода стекала оттуда, то бюджет – наоборот, туда.
Возле каждого строения торчало по флагштоку с поднятыми фиолетово-черными знаменами – символом города, где фиолетовый цвет символизировал философов, а черный – рабов. Дуалистическая природа общества накладывала отпечаток на городскую атрибутику.
– Как у вас красиво, – удивленно шепнула Астролябия стражнику. Серетун закатил глаза. Две минуты назад девушка выдала диаметрально противоположное мнение.
– Я иногда ночую здесь, – похвастался "фиолетовый".
– Правда? – глаза красавицы округлились. – Где?
– Видишь вон ту лавочку? Если смена моя, то я могу и вздремнуть под яблонькой.
– Ну-ну, – лаконично заметил Натахтал под неловкий смешок Астролябии.
Компания в сопровождении стражника дошла до самого роскошного имения, стоявшего напротив памятника Алуфтию-деду. Массивные колонны поддерживали балкон на втором этаже. Оттуда внук первого философа еженедельно читал затаившей дыхание публике свои новые сочинения, каждый раз срывая овации.
– Стучите нежно, – попросил стражник, прежде, чем покинуть троицу диссидентов.
Серетун сначала взялся за специальное кольцо, но быстро передумал и забарабанил кулаками в дверь,
