песен для "Лого".
Я вижу, как плачут некоторые фанаты в толпе. Конечно, мы понимали, что мой уход так или иначе скажется на группе.
Больше я говорить ничего не могу, поэтому инициативу в свои руки берёт Серёжа:
— Что ж, давайте мы проводим Аллу громкими аплодисментами, — Логинов проводит её за кулисы, где сидят все ребята, и возвращается ко мне, обнимая. — Нам всем очень трудно отпускать тебя, но, ты правильно подметила, что бывают разные обстоятельства. Я тебя безумно люблю, ты это знаешь. Парни тоже тебя любят. И наша аудитория, — толпа взрывается кучей аплодисментов, криков и свистов. — Ты знаешь, я уже говорил, я тебя никуда не отпущу. Ты навсегда останешься частью группы и будешь жить в наших песнях. Я не знаю, где бы я был без тебя, и я не знаю, где была бы группа без тебя. Правда, ребят, только благодаря Соне мы сегодня все здесь собрались. Утри сопли, и рванём.
На речи Серёжки я смеялась и плакала. Парни начинают играть, и я пытаюсь взять себя в руки. В первую очередь сейчас я — артист, а уже потом истеричка беременная. Но выходит паршиво. Пока Серёжа поёт свой куплет, я окидываю взглядом парней. Они смотрят на меня с таким сожалением, что у меня щемит сердце. Припев мы с Серёжей поём вместе, отыгрывая. А на моём куплете я пою пару строчек, а потом слёзы снова текут из глаз, но я упорно продолжаю тянуть ноты. После припева, Серёжа держит меня за руку, говоря только мне:
— Мы всегда будем рядом, слышишь? Ты навсегда один из самых близких мне людей. Я никогда не откажусь от тебя, несмотря ни на что, поняла? Это не конец, это просто начало нового этапа. Не менее интересного и важного, Соф, — я смеюсь сквозь слёзы, кивая. Где-то на заднем фоне парни поют партию Серёжи, пока он болтает со мной. — А сейчас давай взорвём.
Он помогает. Как всегда. Мы поём, как всегда на разрыв. Я даже танцую, подходя к ребятам из группы.
— Мы вас любим, до новых встреч, — говорит Серёжа, и мы уходим за кулисы, где я даю волю слезам. Ребята успокаивают меня все, а мне и смешно от самой себя, и грустно.
— Истеричка, — тихо говорит Серёжа, после чего мы я ещё сильнее начинаю смеяться.
— Ненавижу тебя, — толкаю его, стоя в объятьях Стаса.
— Ты через неделю после пошлёшь нас, потому что кто-то будет постоянно рыдать и орать, — смеётся Серёга.
— Да, и это будем мы со Стасом, — ржу я.
Мы едем отметить это дело, где под гитару поём наши и не наши песни. Заливаем в сеть, где фанаты уже устроили бунт, обсуждения, приписали и болезнь, и беременность, и разрыв. И были в чем-то правы.
А моя жизнь потекла в более спокойном режиме. Иногда я ездила на студию, помогая ребятам, дома писала тексты, продолжала ходить в университет. Поначалу я рыдала каждый день, но со временем привыкла. Родители Стаса, да и наши друзья пообещали, что помогут с малышом, и я смогу доучиться. Тем более, что там останется не так уж и много.
Егор свозил Катю на операцию, и девушка уже полностью восстановилась. Насколько я знала, на новый год он планировал сделать ей предложение. Миша познакомился с прекрасной девушкой Наташей, которая отлично вписалась в нашу компанию. Изначально она смотрела на тусовки и шутки парней огромными, как блюдца, глазами, но со временем привыкла. Серёжа с Аллой начали гастроли. Бунт со временем поутих, фанаты, вроде, привыкли к ней, хоть я и боялась, что это может испортить наши отношения. Но Алла была очень понимающей. Она полностью осознавала, что я ни при чем, и до сих пор чувствовала свою вину. Их рабочие и личные отношения протекали гораздо лучше. Думаю, они оба поняли свои ошибки.
Мы со Стасом жили душа в душу. Все вечера и выходные он посвящал мне, всегда был рядом, каждый день доказывая свою любовь. За всё время мы ни разу не поругались даже. Он только возмущался, если я мало ела или много делала. По его мнению, я должна была лежать и плевать в потолок, хоть никаких показаний к этому не было. Беременность хоть и протекала хорошо, но секс нам строго запретили. Помогала я своему мужу, как могла, но мы оба ждали момента, когда уже можно будет. Стас держался стоически. Лишь иногда с мученическим видом стонал мне где-то в районе шеи, крепко сжимая кулаки. Горячёв с конца ноября начал напоминать о том, в какой день я должна родить.
— Сонька, ты помнишь? Четырнадцатое декабря.
— Я смотрю, всё ваше семейство решило отметиться, — смеётся Стас. — Один крёстный, второму надо родить в его день рождения, крестная — Берд, явно будущая Горячева.
— Конечно.
— Я замуж не собираюсь, — с важным видом сообщает подруга.
— Кто тебя спросит, — в тон ей отвечает Егор, а я понимаю, что это они сейчас со Стасом так почву пробивали. Но я точно знала, что подруга согласится. Она сама любила Егора до беспамятства.
Когда парни уезжают поколотить грушу, мы сплетничаем за чаем.
— Может, кто-то вина хочет? Или текилу? Вы не смотрите на меня, — предлагаю я.
— Мне нельзя, — в лоб говорит Ника.
— Чего? — мы разом поворачиваемся на неё, а она радостно улыбается.
Кидаемся поздравлять подругу.
— Чур, я организатор гендер-пати, — тут же говорю я.
— Договорились, — смеётся Емельянова. — Думаю, наши с зала вернутся синие. Сашка тоже должен сказать.
Бутылку шампанского я всё же достаю для девчонок, которым можно. А парни и, правда, возвращаются синие, но Саша теперь не отходит от Ники, постоянно обнимает и целует, поглаживает, а она выглядит очень счастливой.
Время летит с бешеной скоростью, и аккурат в ночь, когда у Егора уже наступает день рождения, а Стас поехал его поздравлять с пацанами, у меня отходят воды. Я уже так много начиталась, а ещё больше мне рассказала тётя Стаса, поэтому я спокойно принялась протирать пол. Затем неспеша я иду в душ. После этого проверяю свои вещи, вещи для сына, всё необходимое для родов. Постепенно начинаю чувствовать схватки. Пока ещё слабые, а промежутки длительные, но я спокойно жду Стаса. Последние две недели он не пил, потому что боялся, что я могу начать рожать. Он вообще очень нервничал и переживал. Зато я была спокойна, как удав. Ближе к двум часам ночи он приезжает. Входит трезвый и холодный, сразу начиная меня целовать.
— Ты чего не спишь? — тянется к шее, сладко целуя.
