не признавать громко и вслух, что маги земли сильнее стихийников!
Морда Агера просветлела, и он показал мне лапу с большим пальцем вверх.
— Я понял, что это значит! Это значит — «хорошо»! А твой «сучий потрох» — плохо!
— Агер, ты все правильно понял! Только зачем ты матерился моими словами? У вас тут своего мата, что ли, нет?
— Мат?.. Это —?..
— Это ругать страшными словами мать врага! Чтобы врагу было очень обидно!
— Не знал. Теперь как только заимею врага — сразу сделаю ему обидно! Но завтра, надеюсь, меня ждет только встреча со старой подругой. Мы прилетим в Зену, и сразу пойдем к ней в Дом удовольствий! — мечтательно произнес Агер.
«Дом удовольствий — что бы это могло быть? — подумал я. — Еда, выпивка, девки… А может быть, все и сразу! Бордель, что ли? То, без чего ни один мир не обходится в любые времена?»
— Агер, я не пользуюсь услугами шлюх! Для настоящего мужика всегда найдется веселая здоровая девчонка — совершенно бесплатно.
— Да как тебе угодно! Можешь не трогать женщин, но жить нам все равно придется в Доме малышки Гибы. Это — наш единственный шанс остаться в Зене неузнанными и в сравнительной безопасности. Гиба — моя бывшая, содержит этот Дом удовольствий, — заявил Агер. Он немного помолчал и добавил, — И, потом, там все меня любят!
— Да ты — настоящий мачо, Агер! — расхохотался я.
— Кто такое «мачо»?
— Мужчина, который ведет себя как озабоченный бык в стаде коров! — Я не стал ему говорить, что у психологов в понятие мачизм входит стремление к самоутверждению и борьба с комплексом неполноценности. Здесь психологи стопроцентно правы, — но вот вся остальная психология, построенная на бредовых «идеях» Фрейда, — тот еще отстой. Те, кто с пеной у рта защищает Фрейда, попробовали хотя бы раз примерить на себя его гипотезы, — ведь ни одна же ни хрена не работает! Видал я таких «альфа» за свой век ресторанного лабуха — нажрутся дешевого пойла, как свиньи, едва ноги переставляют, и пойдут доказывать всем, что круче них только яйца. Пару раз и от меня получали «признание» по пьяной морде.
— А ты — неправильное мачо, Роб! Живешь сейчас без гарема, а женщины не желаешь! — прервал мои земные мысли Агер.
Прямо не полет драконов, а очередная серия «О чем говорят мужчины»! То шведский стол обсуждаем, то семейные проблемы, то баб! До кучи я рассказал Агеру несколько анекдотов — и затосковал. У него совершенно не было чувства юмора. Ладно, я могу смириться с разностью менталитетов, когда свои тебя с половины слова понимают и подхватывают, а не свои — ничего не понимают. Даже на одной и той же Земле, — финны, например, — говорят медленно и мало, воспринимают все буквально, и если ты пожалуешься финну, что тебя сегодня вызвал на ковер начальник и на этом ковре тебя поимел — обеспокоенный финн заставит обратиться в полицию и пожаловаться на сексуальное домогательство. Мы, русские, опять же, например, — открыты всему миру со своими объятиями, похлопыванием по плечу, дружескими (и недружескими) поцелуями, — а японцы и англичане считают это неприличным и неприемлемым. Но даже с нашими заклятыми врагами, — англичанами, у нас есть главная общая человеческая ценность, кроме музыки и литературы, — и это юмор. Ненавижу англичан, и — люблю английский юмор. По мне, любой человек, лишенный чувства юмора, — несчастный обделенный Богом калека, гораздо несчастней, чем слепо-глухо-немой инвалид. Я на всякий случай сделал контрольный в голову и рассказал Агеру еще один анекдот про трех воров в масках императора.
— Воры надели маски императора, чтобы все подумали, что ворует император?
— Да, Агер. Именно поэтому воры и надели маски, — печально согласился я. Дальше мы полетели молча.
На рассвете мы приземлились неподалеку от города, отпустили воинов и трансформировались в людей. Воины растворились в пустыне не хуже вчерашней живности, спустя несколько минут я уже мог с уверенностью сказать, что в пустыне мы с Агером оказались совершенно одни. Через пару часов неспешной ходьбы мы были уже в Зене, которая оказалась большим шумным городом. «Дом удовольствий малышки Гибы» найти было несложно — казалось, он освещал всю улицу огнями. А бизнес-то у Гибы идет хорошо, присвистнул я про себя. Дом, сложенный из серого камня, оказался довольно большим и построенным со вкусом. Сложен из серого кирпича, украшен балконами и вензелями на окнах, а на входе — высокие массивные двери с медными ручками в форме неизвестных мне животных. Судя по всему, этот дом предназначен не для бедных путников, которые удовлетворятся куском хлеба, кружкой воды и старой беззубой проституткой — этим клиентам подавай все лучшее — и можно без хлеба!
— Добро пожаловать, неправильное мачо Роб! — Агер распахнул передо мной двери Дома удовольствий.
— А ты уверен, что тут тебя еще ждут? — поддел я его.
— Сейчас увидишь, — радостный и оживленный Агер громко позвал:
— Гиба!
— Девочки! Девочки!! Агер приехал! — со всех сторон с визгом набежались девочки, и одна из них с разбегу повисла на его шее. Агер гордо повернулся ко мне, не снимая — Гибу? — с шеи и показал глазами на толпу радостных девчонок вокруг: «видишь, как все меня здесь любят?»
У меня разбежались глаза — ассортимент девочек, и правда, был на любой вкус и цвет. Пухлые, сочные, щекастые, похожие на деревенских доярок… Высокие, сухие, с крепкой задницей, с маленькой стоячей грудью… И совсем юные, похожие на веселых щенков, девчонки — никогда бы не подумал, что таких, на вид чистых и свежих, можно откопать в борделе. Хотя… в моей прошлой жизни тоже всякого навидался — и как в ресторан привозили девочек на выбор браткам, порой просто составить компанию скучающим мужикам за столом, и как калечила судьба и мрази-клиенты совсем юных, невинных простушек, увлеченных погоней за легким заработком.
Гиба наконец оторвалась от Агера и с хищной улыбкой, блуждающей на пухлых губах, наблюдала за мной — ни капли не стесняясь. Про себя я отметил, что баба, конечно, красивая, но непростая — палец ей в рот не клади, откусит! А, может быть, не только палец… Я украдкой оглядел ее с ног до головы — хорошааа. Длинные сухие ноги, крепкая, почти мальчишеская задница, пышная грудь, проглядывающая из полупрозрачного платья, и практически плоский живот. Длинные волосы были коротко обрезаны с одной стороны, обнажая длинную гибкую шею, увешанную ожерельями. Почти кукольное лицо, ярко накрашенное по местной моде, совмещало в себе какую-то детскую трогательность и наивность, и в то же время жесткую хватку и расчет, как у старого бухгалтера. Беспроигрышное сочетание, усмехнулся я про себя. Не зря ее бизнес цветет и пахнет — сколько же протекций ей удалось заполучить в свои цепкие объятия? И, может быть, я неправ насчет продажной любви (на безрыбье — и рак рыба)?
Агер тем временем вытащил из кармана штанов мешочек с деньгами, явно приготовленный заранее, — и торжественно вручил Гибе:
— Это тебе. Дай нам чего-нибудь перекусить, да угости девочек за мой счет — все, что они захотят: яств и сладостей. И сладкого зеленого вина! — вокруг нас раздался радостный гул, а Гиба, бросив на меня недвусмысленный взгляд, обхватила кошель с деньгами двумя руками.
— Ты как всегда щедр, мой герой, — улыбнулась она Агеру — Идите за мной.
Мы проследовали за хозяйкой, по всей видимости, в лучшую комнату для постояльцев. Как объяснил мне Агер, дом был разделен на две половины, для гостей — путешественников, и гостей борделя (впрочем, чаще всего путешественники становились постоянными клиентами Гибы). По-видимому, это оказалось очень выгодно и удобно для всех, — судя по богатой обстановке, дела хозяйки шли прекрасно.
Быстро перекусив нехитрой, но вполне съедобной едой, которую нам принесли хихикающие девочки, я удовлетворенно откинулся на спинку крепкого стула. Наконец-то нормальная человеческая еда, а не гады ползучие!
— Я отлучусь по неотложным делам, — ухмыльнулся наемник. — А ты отдыхай пока, как тебе больше нравится — один или… с кем-то.
Уж я-то отдохну, не сомневайся, отдохну так, как давно мечтал!
Я заказал бочку с горячей водой и мыло; очень много еды,холодного пива, и — «на потуху» — сладкого зеленого вина, расхваленного служанкой. И вот я блаженствую: ем и купаюсь, валяюсь и ем, запивая еду ледяным пивом из обледенелой кружки. Я отпустил до утра все заботы и тревоги — и почти впал в нирвану. Только в настоящей нирване отсутствуют все желания, а в моей — было одно желание, чтобы все это никогда не кончалось.
Ничто не смогло омрачить мой роскошный отдых — ни рвущиеся ко мне служанки
