Ланцманн ухмылялся. Из кармана его пиджака высовывался ствол пистолета. Этот самодовольный мудак Зильберман даже не обыскал его! И Ланцманн продырявил мне вторую, и последнюю, руку.
Теперь уже моя кровь текла на персидский ковер. Пуля прошла через предплечье, кость, слава Богу, не задела, но я месяца два, если не больше, не рискну никому заехать в челюсть!
Кое-как я поднялся под насмешливым взглядом Ланцманна. В комнате пахло порохом. «Вальтер» улетел под канапе, вне пределов досягаемости. Марта по-прежнему сидела в кресле. Я с тоской подумал, смогу ли что-нибудь сделать, если Ланцманн захочет расправиться с ней. Зильберман, хрипя, валялся на полу лицом вниз, в спине у него была огромная дыра, глаза остекленели. И хотя этот человек пустил под откос мою жизнь, я, глядя на его агонию, испытывал сострадание. Я указал на него Ланцманну, который смотрел на меня взглядом энтомолога.
— Он умирает.
Ланцманн пожал плечами:
— Вам это мешает?
— Нельзя оставлять человека так подыхать, это подло.
— Да, вы правы, — согласился он с мерзкой улыбкой, спокойно приставил пистолет к голове Зильбермана и выстрелил.
Черепная коробка раскололась, и кляксы мозга обляпали весь пол. Леденящая душу уверенность, что Ланцманн сошел с ума, парализовала меня. Он повернулся к Марте, и я не выдержал и крикнул:
— Марта, берегись!
Ланцманн расхохотался:
— Не бойтесь, я просто хотел попросить моего друга Марту налить мне попить. Разговор вызвал у меня жажду.
Марта встала и налила шампанского. Когда она подала ему бокал, он ласково взял ее за руку и поцеловал в ладонь. Обжигающая волна ударила мне изнутри в виски. Марта не отняла у него руку, она улыбалась! И как при свете вспышки, я увидел кабинет Ланцманна, услышал голос Марты в дверях. Так эти двое были заодно, Марта предала и меня, и Зильбермана! Охваченный бешенством, я попытался подняться.
— Марта и вы… — прохрипел я.
— Марта и я заключили соглашение. Видите ли, она очень скоро поняла, что вы действительно не знаете, где список. И так же быстро сообразила, куда тянутся нити в этом деле. Но она сочла, что гораздо полезнее будет заставить Зильбермана и его шайку поверить, что это вы шантажируете их.
— Потому что…
— Браво, дорогой Жорж. Да, действительно, это я сумел убедить нашего незабвенного друга Зильбермана раскошелиться, как пишут в романах. И все благодаря этому глупцу Грегору, который сам пришел и сунулся ко мне в лапы.
Ну вот, наконец он и раскололся! Славный доктор Ланцманн, угрожающий мне пистолетом, раскололся! Он был похож на хитрого и самодовольного Котанмордана из детских книжек. Я спросил:
— А как вы вошли в контакт с Грегором?
Ланцманн насмешливо глянул на меня:
— Это он вошел со мной в контакт. Ему назвали меня как связника бригад Эрреры.
— Бригад Эрреры?
Наверно, вид у меня был дурацкий, потому что Марта чуть заметно усмехнулась, и я почувствовал, что краснею. Да, даже и сейчас, когда я был на волосок от смерти, мнение этой девки, что предала меня, оставалось для меня страшно важным. Ланцманн завел учительным тоном:
— Бригады Эрреры поставили себе целью преследовать военных преступников и очищать от них нашу бедную землю без каких бы то ни было судебных формальностей. Их основатель Луис Эррера, мадридский еврей, бежавший после тридцать шестого года во Францию и впоследствии выданный французами гестаповцам, третьего июня тысяча девятьсот сорок четвертого года в Аушвице вместе с группой единомышленников дал клятву мстить. Спустя два дня за какую-то ничтожную провинность эсэсовцы затравили его собаками.
Мой отец, Юлиус Ланцманн, скорняк по профессии, был в числе тех, кто принес клятву. Все свое детство я только и слышал что о розысках, о преступниках, укрывающихся в Южной Америке, о преследовании, о казнях, и, чуть повзрослев, сам стал членом бригад. Марта, пожалуйста, шампанского.
Марта налила ему бокал. Захваченный рассказом Ланцманна, я почти забыл о своей кровоточащей руке. Он выпил и продолжил звучным голосом, словно читал лекцию студентам:
— Я расскажу вам поучительную историю Грегора фон Клаузена, поскольку вам хочется знать ее. Возражений нет?
Я замотал головой — дескать, нет. Сволочь, он издевался надо мной. Но я хотел все знать.
— Итак, прибыв в Швейцарию, Грегор установил со мной контакт. Он не погиб в той авиакатастрофе. Она была подстроена, чтобы сбить со следа его преследователей. Он рассказал мне свою историю и про то, как, разоблаченный фон Клаузеном, вынужден был убить его. Ужасно, не правда ли? Правда, старик, похоже, не оставил ему выбора. Либо он, либо Грегор… А бедняжка Грегор никак не мог прийти в себя. Он повторял мне со слезами в голосе: «Я — отцеубийца!» Да, Грегор был крайне чувствительный молодой человек.
Я прервал Ланцманна:
— Грегор вырос в Германии. Надо полагать, он говорил по-немецки…
— Совершенно верно. Но, как вы знаете, этот язык не тайна для меня. Отец с детства научил меня ему. Тем не менее, чтобы не выделяться, Грегор чаще всего пользовался французским, на котором говорил вполне бегло, как, впрочем, и на русском, и на английском, поскольку принадлежал к специальному подразделению в управлении военных архивов. Но дело не в этом. После множества перипетий Грегору удалось напасть на след своего дорогого, давным-давно пропавшего Жоржа.
— Как!
Грегор нашел меня? Но почему он со мной не встретился?
— Не знаю как. Просто Грегор много рассказывал мне о Жорже и сообщил, что никому неизвестно, что у него есть брат-близнец. Даже старик фон Клаузен не знал об этом. О печальной судьбе Грегора этому престарелому садисту сообщила его давняя подруга Грета Маркус, но того ничуть не интересовало, как растет его сын-полуеврей.
При одном упоминании об этом жестоком старике, моем отце, я почувствовал, как меня заполнила ненависть. И еще мне стало стыдно. Стыдно, оттого что я его сын. Не приведи Господь, если я хоть в чем-то окажусь похожим на него. Ланцманн усмехнулся:
— Вы разгневаны. Может, вы предпочитаете прервать на этом воспоминания о тех горестных событиях?
— Продолжайте!
Голос у меня был резкий, жесткий. Похоже, Ланцманн был рад продолжить рассказ. Он пустился в долгое повествование, и, по мере того как он говорил, все фрагменты головоломки становились на свои места.
Добравшись до Швейцарии, Грегор фон Клаузен пришел к Ланцманну и рассказал все, что удалось ему обнаружить насчет «Железной Розы». Учуяв прибыльное дело, Ланцманн попросил представить доказательства существования списка. Грегор дал их. И тогда Ланцманн пообещал, что подключит к расследованию людей из бригад Эрреры, а самому Грегору посоветовал отсидеться в спокойном месте. Ну а шантажировать Зильбермана, который по предъявлении ему фрагмента фотокопии списка стал исключительно покладист, оказалось проще простого.
