Шоколад и другие сладости Павлик не ест — он категорический ЗОЖник и сторонник новомодного биохакинга. У него особый режим, особые витамины и орторексия в запущенной стадии. Но работаем мы не с расстройством пищевого поведения. Полгода назад Павлик пришёл ко мне с жалобами на проблемы с женщинами, отношений с которыми он страстно желал — но только с такими же идеальными, как и его диета.
Идеальные женщины почему-то не ценили Павлика, пользуя его морально и материально. Их идеальный внешний вид, которым он так восхищался, был их визитной карточкой для карьеры чаще всего в эскорте или других сопряжённых отраслях.
И никакие пылкие слова Павлика о том, что он спасёт очередную заблудшую бабочку, обжегшуюся об огни большого города, не имели особого эффекта. Пока у Павлика были деньги, идеальные женщины подыгрывали ему в меру своих способностей. Но как только банковский счёт и кредитки пустели, в спасении они нуждаться переставали. А на слова Павлика о семье и маленькой, но своей уютной квартирке, хохотали в лицо, иногда приправляя это не самыми цензурными выражениями.
Вот и сейчас мы с Павликом пытаемся предупредить очередную личную драму:
— Я не осуждаю вебкам, поймите, Паша…
Вообще-то, я сторонник хотя бы полного имени, но он сам просил меня себя так называть. Да что там — я тоже тайком называю его Павликом. Уж слишком он похож на маленького мальчика- идеалиста, влюбившегося в прекрасную принцессу из телевизора. Только сейчас его возлюбленная — эффектная и яркая работница онлайн-стриминга, чей канал Павлик недавно начал спонсировать.
— Наша задача — уйти от модели, которая стала для вас разрушительной. От вашей роли спасителя, направленной на тех…
— Кто в спасении не нуждается, — обреченно заканчивает вместо меня Павлик, и тут же добавляет: — Только сейчас я её не спасаю! Я ей помогаю!
— Конечно-конечно… — откидываясь на спинку кресла, я убираю руки с подлокотников, чтобы не барабанить пальцами — сегодня я слегка на взводе. — Между этими действиями есть тонкая грань, Паша. Насколько вы сами ее осознаёте?
— Ну-у… — замешкавшись, Павлик, наконец, отхлёбывает кофе, даже не замечая, что он успел остыть. — Спасать надо, когда человек в опасности… Или просит об этом. А помогать — когда и так все хорошо. Но ты хочешь, чтобы было лучше!
— У вашей новой девушки всё хорошо? Вы не считаете ее жертвой обстоятельств?
— У Ланы? Да, у неё всё неплохо, даже очень, — его нервозность все усиливается, он начинает ритмично раскачиваться на софе. — Я не думаю, что она… жертва. Может, когда-то ее что-то подтолкнуло к тому, чем она занимается. Но это в прошлом! — спохватывается он. — А сейчас Лана очень довольна, в деньгах не нуждается, бизнес идёт отлично!
— Бизнес?
— Да… её… Ее блоггинг. Блогерство! Она самостоятельная и независимая девушка. В блоггинге сейчас, знаете, какие средства крутятся?
— Ну… имею понятие. А в секс-блоггинге — тем более. Его точно нельзя назвать упадочной отраслью, правда?
— Д…да, — неожиданно краснеет Павлик. Кажется, обычную констатацию факта с моей стороны он воспринимает как насмешку и ждёт, когда я начну читать ему нотации.
Очень даже зря — я видала кое-что более отвязное, чем секс на камеру. Да и профессиональная этика не позволяет личного участия и навязывания своих принципов даже, если бы я тайно собралась спасать Павлика из лап коварной аферистки. Я — всего лишь зеркало, поворачивающее человека лицом к самому себе, возможно, чуть увеличивающее резкость, чтобы выявить проблемы.
Поэтому я молчу и жду, пока он продолжит. Тем более, после такой долгой паузы человек обычно отвечает на вопрос, который мучительно переваривал внутри, не решаясь произнести вслух.
— И я совсем не ревную.
Вот как. Значит, вот что его беспокоит вопреки бравым заявлениям, что девушка работает вебкам-моделью и для него это нормально. Не зря он так ее ни разу и не назвал — вебкам-модель. Только «блогер» и «бизнес-вумен».
— Не ревнуете?
— Нет! Совсем ничего не имею против! Это выбор Ланы, она занималась этим до меня. Как я могу сейчас настаивать, чтобы она бросила? Это как раз и будет то самое никому не нужное спасение, от которого мы с вами пытаемся уйти, да, Евгения Васильевна?
Он так явно просит у меня одобрения — а, значит, пытается разделить ответственность, чтобы в случае очередной неудачи повестить часть вины на меня и сказать: «Это мне психолог посоветовала! Все они одинаковые, никакого толку от них на самом деле!»
Поэтому не спешу говорит ему ни да, ни нет, прикрываясь лёгкой улыбкой и стаканом воды, из которого пью, пытаясь сообразить, в какое русло повернуть дальнейшую беседу.
Но ситуацию спасает сам Павлик, воспринявший мое молчание как призыв говорить и вдохновенно продолжает:
— Я сам постоянно себе напоминаю — никакой роли отца, никакой опеки сверху. Только равноправное партнёрство!
Какой молодец. Оттарабанил как урок.
— Не только, Паша. Не стоит мерить отношения и проблемы всех людей одной мерой и навязывать один, пусть и прогрессивный сценарий. Но в вашем случае — да, равноправнее партнёрство — та схема, которую мы решили попробовать, чтобы вывести вас за привычный круг. Думаете, у вас получается?
— Думаю, да! С ней — да! — он так радостно кивает, что становится похож на жизнерадостного щеночка. И на долю секунды абсолютно непрофессиональная и преступная мысль закрадывается мне в голову — а стоит ли искать себя, рефлексировать, меняться и взрослеть, если только в детском неведении можно испытать такое незамутненное счастье?
Возможно, я бы тоже хотела сейчас так же радоваться из-за того, что вчера мы неожиданно долго и тепло говорили с мужем, как в старые добрые студенческие времена. Как разошлись уже под утро, поэтому сейчас я чувствую себя невыспавшейся и рассеянной. Сначала я даже думала об отмене утренних сеансов, потому что в голове был полный бардак, но просто не смогла остаться дома. Мне нужно было куда-то бежать, лететь! Вот такой странный кураж с больной головой — почти как у Паши. Но своё состояние я контролирую, в отличие от него, не позволяя себе впадать в экстаз, чтобы потом с грохотом не свалиться на самое дно эмоциональной ямы.
Вот только кто из нас счастливее в этот момент? Я в своей осознанности, или Паша, которому на всё плевать, и летает он так далеко от земли, что ему и не нужна совсем эта правда. И мудрость.
