на несколько часов.
Она проводит руками по моим волосам ленивыми движениями.
— Несколько часов, да? — В ее голосе звучит усмешка.
— Не искушай меня доказывать это. — Я покусываю место на ее шее, где оставил отметину, затем целую, чтобы успокоить. — Прости за это.
Когда отстраняюсь, она подносит пальцы к шее.
— Что ты сделал?
— Встретимся на кухне. — Я заставляю себя отодвинутся от нее.
— Подожди. — Она садится, выставив напоказ свои полные, красивые груди.
Мой рот наполняется слюной.
— Ты что, поставил мне засос? — Она тычет пальцем в место на шее, ее глаза расширены, а ухмылка растягивается по ее лицу.
— Французский тост, говоришь, да? — Я пячусь из комнаты.
— Хадсон! — Она спрыгивает с кровати и бежит в ванную.
Я хихикаю, пока иду по коридору.
— Ты поставил мне засос! — кричит она и, к счастью, уморительно смеется.
В моей груди расцветает тепло, и я не могу перестать улыбаться, доставая яйца и молоко из холодильника. Не помню, когда в последний раз улыбался в комнате в одиночестве.
Я варю кофе, наливаю себе кружку и взбиваю яйца, корицу и молоко, когда Лиллиан присоединяется ко мне на кухне. Одетая в светло-серые спортивные брюки и толстовку, которые я оставил для нее, она делает простой хлопок похожим на одежду от кутюр с подиума. Ее мокрые волосы волнами рассыпаны по плечам, а лицо совершенно чистое. Это напоминает мне о том, как девушка выглядела в халате в Седоне.
Лиллиан опускается на барный стул напротив меня.
— Это неловко, — игриво говорит она. Ее взгляд опускается на миску передо мной. — Все в порядке?
Я моргаю, смотрю вниз и вижу, что где-то между ее появлением на моей кухне и сейчас, я перестал взбивать и вместо этого капаю яичной массой на столешницу.
— Черт, — бормочу я и хватаю влажную губку, чтобы убрать беспорядок. Когда оборачиваюсь, Лиллиан улыбается, как будто знает что-то, чего не знаю я. — Что?
— Ничего. Просто это странно, понимаешь?
— Странно? — Не лучшая реакция от женщины после проведенной вместе ночи.
— Да, я имею в виду, можем ли мы на самом деле смотреть друг другу в глаза над этим островом и не думать о том, что произошло на нем? — Ее щеки покраснели.
— Я никогда не увижу этот остров прежним. — Отодвигаю миску в сторону и наклоняюсь над стойкой, чтобы быть ближе к ней. — Если бы это зависело от меня, я бы хотел облизать тебя на каждом предмете мебели в этом доме, на каждом сантиметре пола, трахнуть тебя у стен, оставить твой след на всем, что у меня есть. — Дотягиваюсь до ее подбородка и двумя пальцами закрываю ее распахнутый рот. Провожу большим пальцем по ее нижней губе, прежде чем опустить руку. — Это слишком?
Лиллиан сглатывает.
— Совсем нет.
— Кофе? — Я возвращаюсь к приготовлению завтрака, пока она приходит в себя от визуального образа, который я создал. Если она в игре, то нет причин, по которым мы не можем воплотить это видение в жизнь как можно скорее. В конце концов, сегодня воскресенье.
Я протягиваю ей чашку кофе, она отпивает глоток и стонет.
— Боже правый, это потрясающе.
Я снова улыбаюсь про себя, думая о том, как она говорила то же самое прошлой ночью, когда я был глубоко внутри нее.
— Могу я помочь? — Ее голос ближе, и когда я поворачиваюсь, девушка стоит прямо позади меня, не сводя взгляда с моей задницы.
— Будешь продолжать так пялится на мою задницу, и мы не сможем позавтракать.
Она усмехается в свою кружку.
— Я справлюсь. Почти закончил.
— Где ты научился готовить?
Я кладу на тарелку два кусочка французского тоста и начинаю делать еще два.
— Это сексистский вопрос.
— Нет, я имею в виду… Наверное, я просто предположила, что у тебя есть люди, которые готовят для тебя.
Я передаю ей тарелку и ставлю рядом бутылку сиропа, чувствуя себя немного неловко из-за снобизма, особенно зная, что она абсолютно права.
— Так и есть. — Я протягиваю ей вилку и надеюсь, что она не заметит тисненое название бренда на ручке. — Я обратил внимание, когда она готовила.
— Хадсон, святое дерьмо! — восклицает она с полным ртом. Она жует, глотает и снова откусывает.
Слава богу, что у нее короткий период внимания.
Со стоном, девушка закатывает глаза.
— Так. Вкусно.
Она такая чертовски милая, что я не могу этого вынести. Поэтому наклоняюсь и запечатлеваю поцелуй на ее сладких от сиропа губах.
Ее глаза расширяются, когда она смотрит, как я слизываю липкую сладость со своих губ.
— С твоих губ вкуснее. — Чтобы снова не усадить ее на остров и не снять с нее эти штаны, я поворачиваюсь к плите.
Мы едим на кухне. Я делаю еще несколько порций, прежде чем она, наконец, говорит, что наелась. Лиллиан ополаскивает посуду, а я ставлю ее в посудомоечную машину, пока та расспрашивает меня о моих любимых рецептах. И заставляет меня пообещать, что я приготовлю их все для нее. Без проблем, черт возьми. Любой предлог, чтобы вернуть ее в мой дом.
— Ты слышишь это? — спрашивает она, пока я кладу последнее блюдо в посудомойку. Откуда-то неподалеку доносится отдаленная вибрация.
— Это телефон?
— Мой телефон. — Она пытается проследить за вибрацией. — Где он?
— Я не уверен. Вчера вечером я был немного занят.
— Сумочка! — Она достает свой крошечный клатч откуда-то из-за двери и выуживает телефон.
— Все в порядке?
Она прикусывает губу, набирая быстрое сообщение.
— Угу.
Интересно, это Элли беспокоится о том, как все закончилось прошлой ночью? Нам так и не удалось толком закончить наш разговор о ее новой работе. Я жду, пока девушка положит телефон обратно в сумочку, прежде чем перейти к деликатной теме.
— Я не знаю, как спросить об этом помягче, поэтому просто спрошу.
Она хмурит брови и улыбается.
— Хорошо.
— Ты сопровождаешь полный рабочий день?
— Что?
— Не нужно лгать мне, Лиллиан. Я знаю, что ты в трудном положении после того, как тебя уволили…
— Я не работаю в эскорте!
— Но вчера вечером ты сказала…
— Ты решил, что я кого-то сопровождаю. Я просто не стала тебя поправлять. И пошла на вечеринку с Элли, чтобы наладить контакты.
Ее признание развязывает миллион узлов в моей груди.
— И это сработало. — Она достает из сумочки небольшую стопку визиток.
Я беру их у нее.
— Макс Хершки. Лжец и мошенник. — Я отбрасываю его визитку. — Питер Сент-Джеймс. Серийный изменщик своей жене, и он не дает чаевых. — Отбрасываю его карточку. — Такер Лорд. Обвинения в изнасиловании сняты, потому что его дядя — судья. — Выбрасываю его карточку в мусор. — Конлин
