забыл о своих словах, пока вы не напомнили.
Теперь я был абсолютно уверен, какую линию обвинения выберет окружной прокурор. Разговор явно помог.
Появился надзиратель и, гремя ключами, заявил, что мое время истекло.
— Удачи, — пожелал я Брекстону.
Он рассмеялся.
— Она мне очень пригодится. — И снова поднял свой блокнот. — Думаю, что вы движетесь в правильном направлении, мистер Саржент. — Но полицейский вытолкал меня из камеры прежде, чем я успел спросить, что он имеет в виду.
Когда я вернулся в дом и оставил машину Рендена на подъездной дорожке, солнце уже садилось. Полицейские куда-то исчезли. В доме остались только мисс Ланг, миссис Виринг, Ренден и я, не считая слуг.
Рендена я обнаружил в гостиной, где он в одиночестве что-то яростно чиркал в записной книжке; перед ним стоял бокал с коктейлем.
— О, привет. — Он бросил беглый взгляд, чтобы убедиться, что я не поломал конечности в аварии. — С машиной все в порядке?
— С машиной-то в порядке… но я переехал ребенка, так что вам придется уладить это дело с родителями. Но кажется, это вполне современная пара с широким взглядом на вещи. — Я смешал себе мартини.
— Я описываю это дело, — сказал Ренден, дописывая абзац и закрывая записную книжку. — Собираюсь написать серьезную статью.
Я сменил тему разговора.
— А где наши прекрасные дамы?
— Делают себя еще более прекрасными. Ужин сегодня подадут раньше, через полчаса. Да, ваша приятельница Лиз звонила и просила присоединиться к ней на вечеринке в честь Альмы Эддердейл в Саутхемптоне нынче вечером. Я обещал вас подвезти…
— И тоже получили приглашение?
Рендену стало неловко за мою бестактность.
— Я просто хотел быть полезным.
— Не сомневаюсь. Кстати, я видел Брекстона.
— В тюрьме? Я и не знал, что его можно навещать.
— У меня есть связи. А вы собирались к нему?
Ренден с важным видом кивнул.
— Да, хотел кое-что проверить. У меня возникли некоторые сомнения…
— Сомнения? Я думал, вы согласны с Гривсом.
— Теперь я уже не так уверен. Я… ну, скажем так, сегодня я тут кое-что услышал. Я не любитель подслушивать, но…
— Но слышали разговор, не предназначенный для ваших ушей. Это всеобщий недостаток… В конце концов, чем бы была история без подслушивания? — К счастью, этот риторический вопрос Ренден игнорировал.
— Я слышал, как миссис Виринг разговаривала с адвокатом.
— С адвокатом Брекстона?
— Да… но не про убийства. Они говорили о завещании миссис Брекстон. Похоже, она оставила половину своего состояния миссис Виринг. А вторую половину — Клейпулу. Муж не получит ничего. И он об этом знал заранее и не возражал. Так теперь возникает вопрос…
Глава восьмая
1
Ужин проходил в гнетущей атмосфере. К счастью, мисс Ланг была полна энтузиазма и занимала нас разговорами о своих писаниях. Я старался не глядеть на миссис Виринг, — которая, несмотря на предписания врача, решила всерьез заняться «дюбонне». К тому моменту, когда подали кофе, она уже прилично нагрузилась, что позволило нам с Ренденом ускользнуть без особых объяснений.
Понадобилось почти полчаса, чтобы добраться от Истхемптона до Саутхемптона.
Луна зашла, ночное небо затянули пришедшие с севера тучи.
Занятые своими мыслями, по дороге мы почти не разговаривали. Ренден пытался выудить из меня информацию насчет истории с налогами, но я не дал ему ни одной из моих столь заботливо взлелеянных ниточек. Эту историю я собирался сохранить исключительно для себя.
Когда мы выходили из машины перед домом на Джип-лейн, Ренден сказал:
— Думаю, мы оба знаем, кто это сделал.
Я кивнул.
— Могли и раньше догадаться. Но из клубка торчало слишком много концов.
— Да, все было проделано весьма умело. — Он выключил зажигание. — Когда вы догадались?
— Вчера у Альмы Эддердейл. Она открыла мне глаза, заговорив о трудностях Возы с налогами.
Ренден кивнул.
— Все сходится. Вы собираетесь сказать Гривсу? До заседания суда?
Я покачал головой.
— Нет, сначала я предложу это газете «Глоуб». А потом, когда сочту, что пришло время, расскажу Гривсу… Пальму первенства я оставляю за собой.
Мы прошли в дом. Я чувствовал себя прекрасно, паря в облаках самодовольной глупости.
Бальный зал (а это был именно бальный зал) представлял из себя обширное помещение с паркетными полами, большими кадками с цветами, тремя люстрами и хорами, на которых разместились музыканты. Как говорится, собрался весь свет.
Я выразил свое почтение леди Эддердейл, которая смущенно переминалась рядом с хозяином, — человеком, который каким-то таинственным образом заработал свои миллионы во время Второй мировой войны… Несомненно, на черном рынке.
— Ах да, мистер… — вздохнула она, когда мы пожали друг другу руки. — У меня всегда ужасные неприятности с именами, зато я никогда не забываю лиц. Давно из Лондона?
Я постарался поскорее удалиться и пробился через толпу к буфету, в котором командовали четыре бармена и где, как я и ожидал, находился свет моих очей, поглощая жареную индейку в плотном кольце упитанных и лысых холостяков с ямочками на щеках.
— Питер! Наконец-то!
— Всегда к вашим услугам, — сказал я, подражая Марлону Брандо.
Холостяки нервно косились на меня, как на рысака, пробившегося через круг к ближайшей кобыле.
Кобылка действительно выглядела блестяще в белом платье с золотым шитьем и фамильных брильянтах, которые заставили меня задуматься, не поставлен ли в повестку дня брачный союз.
Я зыркнул на холостяков — они исчезли. Мы остались наедине с жареной индейкой, шампанским и Колом Портером, доносившимся из бального зала. Вокруг не оставалось никого, чтобы прервать наше блаженство.
— Почему ты днем так неожиданно исчез? — спросила Лиз, с любопытством глядя на меня; я просто молил Бога, чтобы последовала сцена ревности. Но ничего такого не случилось, она даже не стала ждать моих извинений.
— Я слышала, все кончено. Кто-то сказал, что у Брекстона нет никаких шансов, они добились полного признания.
— Ты уверена?
— Ну, не совсем. Я просто передаю слухи, которые тут ходят.
— И что ты собираешься сегодня делать, моя милая? — произнес я уголком рта, занятого едой.
— Сегодня вечером? Ну, как все порядочные девушки отправлюсь домой.
— Давай лучше отправимся в постель.
— В постель? — переспросила она таким громким и удивленным голосом, что один из барменов заметно побледнел. — В постель? — повторила она уже тише. — Я думала, ты любишь забавляться только среди кактусов… Или ты ты имеешь в виду ложе из гвоздей?
— Не следует иронизировать, — холодно сказал я. — Не моя вина, что вследствие дурного воспитания ты не сообразила выделить мне средства, чтобы заняться любовью в подобающих условиях. Лучше всего — в золоченой клетке. Ведь у тебя есть состояние, не так
