Книга Все правые руки - Юрий Витальевич Яньшин

Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 121

Николай Игнатович и сам не заметил, как быстро полковник слетел со своего наспех сооруженного пьедестала и нос к носу столкнулся с ним. Что-то тяжелое и тупое уперлось ему в живот. Он скосил глаза вниз и убедился в серьезности намерений начальства. Ствол громадного пистолета с накрученным на него набалдашником глушителя был красноречивым подтверждением этому.

— Я-я, н-не могу без письменного приказа, — сделал он последнюю попытку, если не избежать своего участия в этом грязном деле, то хотя бы сложить с себя часть вины.

— Некролог будет тебе письменным приказом, с-сучонок! — процедил сквозь прорези маски командир. — Ну! Считаю до трех! Р-раз!

— Лейтенант Прокопчук! — по-бабьи тоненьким голоском позвал капитан Стефана, не отрываясь взглядом от прорези маски комбрига.

— Я здесь! — не совсем по Уставу откликнулся лейтенант, вновь подбегая к ним. — Ваше приказание выполнено!

— Лейтенант, приказываю вам открыть ящики со спецбоеприпасами, — придушенным голосом отдал он ему приказ, не оборачиваясь и не делая попыток отодвинуться от все еще упирающегося в живот ствола.

— Есть, открыть, — без всякого энтузиазма ответил он. — Младший лейтенант Дрын, открыть ящики со спецбоеприпасами.

Когда с мест доложили, что ящики вскрыты, лейтенант обратился к капитану:

— Пан капитан, ящики по вашему приказанию вскрыты. Какие будут дальнейшие распоряжения?

— Какие? — в свою очередь переспросил капитан у полковника посеревшими и враз потрескавшимися губами.

— Зарядите ими орудия и дайте залп в сторону крайних домов, — негромко прошелестел тот через маску, и после секундной паузы добавил, — но не по самим зданиям, а так, чтобы снаряды взорвались над ними.

В глазах капитана плавал ужас.

— Вводные и приказ расчетам на открытие огня отдает непосредственно командир батареи, — вновь попытался ужом выкрутиться из гибельной ситуации Тарасюк.

— Мне все равно, черт побери, кто из вас будет командовать! Поторапливайтесь! — еще сильнее вдавил пистолет полковник в капитанскую плоть.

— Лейтенант Прокопчук, — почти прохрипел капитан, — заряжайте орудия спецбоеприпасами и командуйте открытием огня.

— Куда открывать огонь?! — выпучил глаза лейтенант на своего вдруг спятившего командира. — По каким целям?!

— Навесным. По окраинным домам, — почти теряя сознание, невнятно пролепетал капитан.

— Но там же наши! — воскликнул Стефан, переводя полный недоумения взгляд с полковника на капитана. И тут до него наконец дошло… Как-то разом в голове сложился весь пазл. Тут тебе и нежданная смена руководства бригады, со зловещими предупреждениями бывшего комбрига и доставка в часть спецбоеприпасов, которых вообще-то и быть не должно на Украине, и новый комбриг, упорно не показывающий своего лица и скрывающий фамилию. А еще вспомнились глаза Ганны, перед тем, как она уходила. Это были глаза человека, догадывавшегося о своей неминуемой гибели — глаза человека восходящего на эшафот. В них не было ни мольбы, ни отчаяния, лишь только обреченная и молчаливая покорность судьбе. Он тогда не придал этому слишком большого значения, а теперь понял, что она по своей внутренней женской сущности уже все знала наперед, а потому не просто уходила от него, а уходила из этой жизни, отказываясь цепляться даже за соломинку прежних с ним отношений. Она принимала свою судьбу и ему — Стефану Прокопчуку не было там места рядом с ней. А он, чье сердце никогда до этого не было никем занято, так любивший ласкать взглядом черты ее лица и вдыхавший аромат ее волос, не единожды рисовавший в своем еще юношеском воображении воздушные замки любви, теперь вынужден собственными руками убить ее. Убить со всеми родными и близкими ей людьми, а значит, в какой-то степени и себя самого, потому что уже не на шутку считал их и своей неотъемлемой частью. Почти целый год, он всерьез считал себя защитником державы, людей населявших ее и безмерно гордился этой своей новой ипостасью. Еще вчера жизнь казалась для него наполненной смыслом бездонной чашей, из которой он собирался вкусить прелестей маленькими глоточками, так, чтобы хватило до конца своего долгого существования. Не без основания он собирался прожить свою жизнь тихо и размеренно, греясь в любви окружающих, дорогих его сердцу людей. И вот в его, как он всегда считал про себя, благородную длань потомственного польского шляхтича-рыцаря, беззаветно любящего Отчизну и преклоняющего свои колени перед единственной госпожой его сердца, какие-то злые люди вложили отравленный кинжал. При этом приказав зарезать им самое дорогое, что у него было — веру. О том, что он и сам кое-где не являлся примером морали и чистоплотности, он сейчас не помнил, да и, честно говоря, не желал помнить, оставляя эту страницу своей жизни, как бы за скобками, по большому счету причисляя себя к добропорядочной части сограждан. И теперь он вынужденно столкнулся с тем, что ложный воинский долг призывал его растоптать веру в Отчизну, веру во власть, при всех своих недостатках все-таки заботящуюся о своем народе, веру в командира и боевых товарищей, а главное — веру в себя, избравшего этот путь. Сейчас, отдавая приказ орудийным расчетам, он должен окончательно сделать свой выбор. С кем он на самом деле? Он всегда считал себя Воином Света, сражающимся с силами Тьмы, а на поверку выходило, что он был тайным адептом Нечистого. Все догмы и идеалы, вбитые ему в голову еще со школьной скамьи оказались просто мишурой, а проще говоря — личиной, скрывающей за нарисованной улыбкой доброжелательности мерзкую харю цинизма и предательства.

На все эти мысли у него ушло не более пары мгновений. Он насупился, и упрямо набычившись почти прошептал, бодая землю взглядом и не решаясь его поднять на отцов-командиров, слившихся в непонятных для него объятиях:

— Я не буду выполнять этот приказ.

— Повтори это еще раз, громче, щенок! — прорычал безликий спецназовец, притворившийся их новым командиром.

— Я не буду выполнять этот приказ, — чуть громче, но все равно не поднимая глаз, повторил Стефан.

— За невыполнение приказа, я, как ваш командир, отдам вас под трибунал. А сейчас пошел вон с позиций, ублюдок! — даже не проорал, а пролаял полковник, так свело у него скулы от ярости. — Капитан, Тарасюк, принимайте командование на себя!

Словно пьяный, покачиваясь и слепо шаря перед собой руками, ничего не видя и не слыша, Стефан побрел куда-то в сторону от батареи. Сзади слышалась площадная брань комбрига и какие-то возгласы — очевидно команды. К нему ничего не понимающему и отрешенному вдруг подскочил младший лейтенант Дрын, всегда улыбчиво-подобострастный. На этот раз улыбка на его лице была злобной и торжествующей. Он остановил своего, теперь уже бывшего командира, дернув того за рукав. Чтобы увидеть торжество, играющее

Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 121