так и не дождавшись ответа собеседника.
Жербин тяжело поднялся, молча заходил по просторному кабинету, остановился у огромной карты Союза, зашторенной серой ширмочкой. Постоял, потеребил её задумчиво, будто желая заглянуть за занавес, но отдёрнул руку, отошёл к окну, которое заботливо закрыл ещё офицер, подававший чай. В кабинете загулял холодок от мощных импортных кондиционеров. Жербин поёжился, передёрнул зябко плечами. Большой кабинет, ухоженный, ни пылинки, ни соринки, но и живого ничего не было в нём. Цветов, аквариума, как у него, например, в исполкоме. К нему даже голуби залетали, а здесь жизнь не задерживалась, спешила покинуть, будто опасалась чего-то. Холод съедал живое, тёплое.
– Отставку президента мы переживали в своё время, – бросил от окна Жербин так и молчавшему генералу. – В апреле на пленуме ЦК Горбачёва довели до предела, а потом сами же его уговорили в перерыве забрать заявление. Всё пережили. Может, и это всё пустое?
– Хотелось бы стабильности, – выдавил из себя наконец-то генерал. – Государство в этом нуждается, как никогда.
– Да уж, прижало. Но сейчас всё это предпринимается в отсутствии Горбачёва.
– Сообщили, он тяжело болен.
– Где же успел? – Жербин вернулся к столику, отодвинул стул обеими руками, развернул и удобно уселся на него, словно на коня вскочил. – Только уехал на море, в объятиях врачей – всевозможных светил медицины, и на тебе!
– Если б знать, то за соломинку, как говорится…
– Море, крымский пляж, – продолжал Жербин, будто и не слышал генерала. – Он не один там, конечно?
– Не знаю. Наверное.
– Раиса при нём, я слышал. Дочка с мужем, младшенькую тоже взяли.
– Да?
– Он там союзный договор должен был доработать, а потом с Ельциным и Назарбаевым встретиться для окончательной редакции текста.
– Я не в курсе.
– Так об этом пресса не раз твердила, – Жербин простительно улыбнулся по-дружески, казалось, вот сейчас протянет руку и хлопнет по плечу собеседника: что, мол, газет не читаешь? – В последних встречах по доработке проекта договора, в июне и июле они договорились, что после отпуска его подпишут. От этих последних согласований многое должно было зависеть. По существу, решалось то, из-за чего весь этот сыр-бор! Быть ли СССР и каким.
Жербин заметил, какой острый взгляд бросил на него генерал после его последней фразы.
– Я глубоко в этом убеждён, – закончил он твёрдо, – все ждали окончания отпуска Горбачёва. И на тебе! Как снег на голову это известие. Заболел! А он-то сам почему молчит?
Лежинский обречённо покачал головой.
– Не известно ничего? – всё же задал вопрос Жербин.
– Анатолий Петрович, в шифротелеграмме ничего этого нет. Может быть, всё же вы её прочтёте?
– Да прочту, прочту! Куда она денется? Мы с тобой, генерал, прежде всего все вопросы для себя должны решить. Сами. Без подсказки.
– Служба, Анатолий Петрович, – привстал генерал с места.
В кабинете воцарилась томительная тишина.
– Служба Отечеству, – тяжело вздохнул председатель облисполкома. – Это вы правильно напомнили. Ну что же, будем служить Отечеству. Мы ведь этим с тобой и занимались всё время. Разве чем другим?
Генерал кисловато улыбнулся.
– Ещё чаю, Анатолий Петрович?
– Сегодня только чаем и спасаюсь, – отказался Жербин. – И не ел ничего, а есть и не хочется. Где бумага-то?
– Вот, – схватил листок со стола генерал и подал председателю облисполкома. – Следует ознакомиться, выразить своё отношение к созданному чрезвычайному комитету, его принятым решениям и дать ответ.
– К его решениям?
– Бумаги все у меня. Тоже передали нашей почтой.
– Эти, что зачитывали по телевизору?
– Да!
– Так они известны. А ещё что?
– Своё отношение.
– Ну, моё личное мнение мало кого интересует. Им надо мнение Совета, населения области. А что мы, референдум будем проводить? Когда это делать? И сколько времени понадобится?
– Нет, Анатолий Петрович. Я полагаю, вы ошибочно расширяете задачу. Сейчас уже известно настроение людей и исполком, вы сказали, проводили…
– Нет! Какой это исполком? Явки полной не было. Это не исполком. А потом, это ведь тоже не мнение народа. Тут депутаты должны высказаться. На сессии следует рассматривать.
– Анатолий Петрович! Извините! – перебил генерал. – Я понял из запроса, что ответ следует дать немедленно, в крайнем случае завтра. Его ждут у Янаева непременно. Об этом и телефонные звонки были.
– Мне тоже звонили, – неопределённо ответил Жербин и замолчал, не глядя на генерала.
– Кто звонил? – вырвалось у того.
– Горячка здесь ни к чему! Это мера чрезвычайная! Крайняя! – поднял глаза на генерала Жербин. – Такие решения принимать за область, за всё население меня никто не уполномочивал. Я только председатель исполкома. А исполком что? Исполком – это исполнительная власть.
– Анатолий Петрович… – ещё раз попробовал возразить генерал.
– У нас Совет не собирался. И председатель Совета Дьякушев неизвестно где. Знает ведь о том, что в стране творится. Где-нибудь в столице небось. И носа не кажет. Так и роятся мысли: не специально ли спрятался? Не первый раз уже у него эти штучки наблюдаются.
– Анатолий Петрович!
– Извини, генерал. Государственное дело, сам говоришь. Отечеству служим, так сказать. Давай исполнять его по чести. Чтобы перед потомками потом не краснеть.
– Анатолий Петрович!
– Вот я и говорю. Раз важное это государево дело, значит, исполнять всё следует по закону.
– Анатолий Петрович!
– Без обсуждения, без Совета нельзя. Сколько сейчас времени?
– Рассвет скоро.
– Настанет новый день. Соберу Совет, и определим мнение. Общее.
– Значит?..
– А в области у нас всё спокойно. Народ – работает, власть – на местах, происшествий особых нет. Значит, нет оснований для введения и чрезвычайного положения. Так, генерал?
– От меня ждут немедленного ответа, Анатолий Петрович.
– А это что? Не ответ? – развёл руками Жербин. – Так и сообщи. Дискутирует народ в преддверии заседания областного Совета. Референдума объявлять не собираемся. А мнения следует обсудить, как положено, по закону. Народные избранники выскажутся. Только они наделены таким правом. Что же, один председатель исполкома будет решать?.. А в области всё нормально. Оснований для введения чрезвычайного положения не имеется. Мы без танков обходимся.
– Анатолий Петрович!
– Ну что вы заладили: Анатолий Петрович, да Анатолий Петрович? Правильно же я говорю! Сам-то, как думаешь? – вдруг насторожился Жербин и зыркнул глазами на генерала по-мальчишески хитро.
– Ситуация в области спокойная. Повода для беспокойства нет, – не задержался с ответом тот. – Я и раньше об этом докладывал.
– Правильно докладывал. А завтра ещё отрапортуешь.
– Сегодня уже, – откинулся на спинку стула генерал, и видно было, как он впервые за всё время разговора с председателем исполкома расслабился, даже глаза закрыл умиротворенно.
– Да, скоро рассвет, – в тон ему ответил Жербин, повернувшись к окнам. – Давай ещё крепенького, что ли? Да пойду я.
Генерал распорядился, и пока офицер спешил
