По углам жались демократы, этих пробирала дрожь, но плакаты в поддержку Ельцина и они не выпускали из рук. Из окна второго этажа здания напротив, где размещался молодёжный комитет, развевался «триколор». Его снова закружило, заколовертило. Он встречался с делегацией одних, принимал представителей других, вникал в требования третьих. Уже ближе к ночи собрал исполком – кто оказался под рукой, и предложил обсудить положение дел. Обстановка требовала принятия определённого решения. Власти наконец следовало выразить своё отношение к событиям в Москве, к новоявленному кремлёвскому комитету. Исполком едва не превратился в драку, партийцы набрасывались на демократов, те злобно огрызались, не оставались в стороне и всегда выжидающие чья вверх возьмёт «жирондисты». Когда всё же проголосовали, – остолбенели. Большинство высказалось «за». Это значило поддержать ГКЧП?! Тупо глядели друг на друга, остывая. Он попытался разрулить ситуацию, успокоил особо взвинченных, нашёл зацепку отчаявшимся. Тихо, но твёрдо объявил: исполком не в полном составе, а с таким судьбоносным решением торопиться не гоже; дождёмся завтрашнего дня, обмозгуем заново, тогда решение будет окончательным. Он выжимал из ситуации всё. Ему самому нужна была ясность. В тёмную он играть не имел права. Слишком высока была цена ошибки. И не одна его судьба поставлена на карту. Лично за себя он всё уже решил, поняв, что страна имеет дело с настоящим политическим переворотом. Его интуицию подтвердил и звонок товарища из молодёжного комитета. Тот чудом связался со столицей. Ельцин отверг самостийных функционеров, объявил их действия незаконными. В ответ на это Белый дом осадили танки, возможен штурм, уже гибнут люди. Неизвестно, что с Горбачёвым…
С тем и распустил он исполком до утра. А теперь вот его ведут комитетчики госбезопасности. Арест? Или?.. А что может быть ещё?..
В кабинете начальника накурено, окна распахнуты, шумели кондиционеры, выгоняя сизый дым. Видать, перед его приходом, тот тоже только разогнал своих совещавшихся. Участники разбежались быстро, так как, поднимаясь, он не встретил в коридорах и на лестницах никого, кроме дежурного на первом этаже. Сам Лежинский никогда не курил, даже в партийные годы, когда работал в комсомоле и райкоме партии, а здесь позволил подчинённым, значит, народ был высоких рангов.
Генерал встал, пошёл ему навстречу, смущённо, даже виновато, улыбаясь тревожной гримасой губ, зрачки запали в почерневших от бессонницы глазницах.
– Ещё раз приношу извинения, Анатолий Петрович. Не подумал, что так обеспокою. Сам хотел к вам идти. Но видите, совещание проводил. Всё управление в боевой готовности. Только закончили, – проговорил он.
Жербин только безвольно махнул рукой и сел к приставному столику. Генерал на своё место, в кресло, не пошёл, устроился тут же напротив.
– Не выхожу из кабинета второй день, Анатолий Петрович, – продолжал он, морщась, как от зубной боли. – Звонят то и дело…
– И кто же? – перебил он.
– Наши.
– Что интересует?
– Как положение на местах.
– Нормальное положение.
– Так и отвечаем. Комплекс газовый вот?..
– А что комплекс? Там всё нормально. Я чуть не весь день там лично провёл. Люди с пониманием всё воспринимают. Комплекс выдаёт газ. Работает.
– Пикеты эти! Будь они неладны! Не вовремя!
– А они всегда не вовремя! Что их раньше не было? Или не знали о них? Вот об этом вашим орлам, на заводе задницы греющим, раньше позаботиться надо было! – не выдержав, вспылил Жербин невольно, неожиданно даже для себя самого. – Профилактировать надо было ситуацию, так, кажется, на вашем языке это звучит? И местная наша власть проморгала… Завод давно ручки сложил, на село махнули. Для своих настроили коттеджи, как царьки какие, и успокоились! Ваши-то не улавливали обстановку? Не первый раз народ там трассу перекрывает!
– Прошляпили…
– Вот.
– И как раз сегодня.
– А им только этого и надо, – Жербин сказал это странно прозвучавшее для обоих слово «им», сам толком не зная, кого имел в виду, но, заметив, как внутренне напрягся генерал, осёкся.
– Зелёные, зараза их забери, – продолжил за него генерал.
«Неужели и у него кабинет прослушивается?» – мелькнуло в сознании Жербина, но он уже остановиться не мог:
– Зелёные или голубые, плевать! Главное, сам факт. Но народ понял всё правильно и правильные выводы сделал. Я поговорил с людьми. Честное слово дал, что проблему решу. Вместе с директором завода и его министром. Слава богу, верят ещё.
– Вот так.
– К тому же это не тот случай. Там о ситуации в Кремле и слова не звучало. Вы сообщили что-нибудь своим про пикеты?
– По телефону. Но без выводов.
– Рядовой случай, так и следует считать.
– У вас делегации были?
– Доложили?
Лежинский кивнул и предложил чаю.
– Ветераны. Их кто-то сподвигнул. – Жербин расслабился, откинулся на спинку стула. – И не они одни. Весь день круговерть. Исполком хотели провести, но полный состав не собрали. Отложили до утра.
Принесли горячий чай.
– Жене обещал ещё прийти поспать, – хмыкнул Жербин, сделав глоток, – но теперь уже не засну после такого крепкого…
Он поднял глаза на застывшего генерала, дожидающегося окончания фразы и сказал, ещё раз хмыкнув:
– …чая. Глаз не закрыть. Вы здесь, случаем, не чифирите?
– Не до этого.
– Что в столице? – резко спросил Жербин, посуровев лицом, будто и не вёл секундой раньше вольных рассуждений.
– Напряжённая ситуация. Непонятно ничего. Горбачёв в Форосе молчит. Комитет по чрезвычайному положению сформирован и действует. Янаев…
– Это по телевизору передавали, – перебил Жербин генерала. – Обстановка какая? Что Ельцин?
– Вот, шифрограмму прислали…
– Что в ней?
Лежинский молча протянул бумагу. Рука его дрожала.
– Ты что-то не договариваешь, генерал? – Жербин взял бумагу, но читать не стал.
– А что мне скрывать? Что знаю, то и вам говорю.
– Крючков же с Язовым фактически возглавляют комитет? – впился Жербин глазами в генерала.
– Вице-президент что-то плохо себя чувствует… Мне он показался даже нездоровым во время трансляции.
– Не пьян?
– Как можно?
– Танки в столице?
– Военные есть. Но это объясняется ситуацией.
– Значит, волнений нет?
Лежинский сумел промолчать, хотя пауза затянулась.
– К танкам народ в столице приучен, – не выдержал молчания Жербин. – Помните, ещё в январе в Москве бронетехника появилась? Но тогда сам Горбачёв указ подписал. А сейчас?
Лежинский неопределённо качнул головой, изобразив невнятное участие.
– И призывы к принятию чрезвычайных мер знакомы, – продолжал нагнетать Жербин. – Вспомните июнь. Павлов тогда не побоялся в Верховном Совете представления этих самых чрезвычайных полномочий требовать. Перепугал депутатов так, что Горбачёву приезжать пришлось и выступить. А ведь Павлова тогда, как по задуманной программе, поддерживал кто?..
Жербин попытался найти эмоции на лице генерала госбезопасности, но тщетно. Тот даже голову опустил к столу, чаем увлёкся не к месту.
– Крючков, Язов и Пуго! – жёстко закончил фразу председатель облисполкома,
