понимать… Рвется к тебе… Как только ты окончательно поправишься, он обязательно к тебе заглянет. А пока спрашивает про твой электронный адрес, хочет тебе письмо написать.
Я почти в беспамятстве накарябал ей свой адрес. Жив! Он жив! Выходит, я все-таки не себя спасал, когда на нас наехала машина, а нас обоих! Странно, что я этого совершенно не помню.
Петя писал:
В школе все на ушах из-за этой истории. Мне даже пришлось выступать перед классом и всё им про тебя рассказать: как ты меня спас и как вытащил из-под машины. Тебя все ждут. Выздоравливай и приходи. Вэла, Шурка и Марину вызвали на педсовет, Вэлу и Шурку влепили выговор и поставили их поведение на особый контроль (прикинь, их теперь психолог до дома провожает, а там – домашний арест). Марину хотели из школы исключить, но потом тоже простили. Но она пока в школу не ходит. Говорят, хочет бросить. Француженка просила передать тебе привет и текст. Найдешь во вложении. Очень хочу тебя навестить, но тетя Лена пока не разрешает. А она если чего-то не разрешает, то это серьезно. Так что буду ждать, когда ты выздоровеешь. Это ты попросил своего папу, чтобы он меня до школы подвозил? Посмотрел #не_плачь?
Что-то я в последнее время чуть что – сразу в слезы.
Но когда отец принес мне чай и градусник, я сказал ему твердо:
– Объясни мне, кто такой Костя.
Отец остолбенел на секунду, но быстро нашелся:
– Померяй сначала температуру, потом будем разговаривать.
Но я с силой ударил его по руке с градусником.
– Ты что? Разобьешь же! Ртуть!
Я вдохнул поглубже:
– Кто – такой – Костя? Ты мне можешь сказать?
Отец увидел, что меня всего перекосило, убрал свой дурацкий градусник, сел в кресло и глотнул моего чая.
– Могу. Это твой брат.
25
Если бы моего отца пытали, чтобы выведать, например, сколько танков стоит у границы села, он бы никогда не раскололся. На мои вопросы он стал отвечать только тогда, когда я предъявил ему железный аргумент – фотографию двух детей и игрушечной собаки. Да и то мне удалось вытянуть из него совсем немного: у меня действительно есть брат-близнец, который родился на пятнадцать минут раньше меня, его зовут Костя и он живет с бабушкой. Учится, естественно, на одни пятерки и вообще – молодец.
И всё.
И вообще, монпэру некогда, ему нужно срочно ехать по делам средней важности. Прямо немедленно!
И человек, который две недели сидел, как привязанный, у моей кровати, захлопнул за собой входную дверь. Довольно раздраженно захлопнул, надо сказать.
Ладно. У меня тоже есть дела средней важности. Я открыл ноут, зашел в почту и отправил Шурку ответ: «Приходи ко мне домой».
Оставшись в одиночестве, я вдруг почувствовал в себе дикую энергию. Как будто две недели, пока я валялся в кровати, она копилась во мне, копилась, копилась и стала такой огромной, что я мог бы сейчас сделать что-то реально мощное. Только не знаю что.
Я закрыл глаза и стал представлять, как встречусь с братом. А я теперь с ним обязательно встречусь. Может, подстроить встречу как случайную? Надо только узнать, в какой школе он учится. Или в какую секцию ходит. А вдруг он занимается… не знаю… какими-нибудь бальными танцами? Пляшет, как подорванный, в чешках и костюме со стразами? Что тогда? Тоже ведь проблема – вдруг он совсем не такой, как я?
Не понимаю: мне тогда тоже начать танцевать? Или заставить его бросить танцы и пойти на футбол? Мы же близнецы. Я слышал, близнецы всё делают вместе.
Вот встретимся мы с ним лицом к лицу (смешно), я его узнаю, он меня узнает, и…
Слабо, робко тренькнул дверной звонок. В глазке расплывался оптически растолстевший Шурок с палкой в руке. Он меня запугивать пришел? Посмотрим, посмотрим.
Но палка оказалась моим штативом.
– Вот, – сказал Шурок. – Принес. Ты забыл. Там… Тогда…
– Да, я понял. Идем в мою комнату.
В комнате Шурок встал посередине и так стоял, молча таращась по сторонам. Меня его взгляд обходил, как будто обрезал по контуру. Говорить он явно не собирался.
– Зачем пришел? – мне не очень хотелось затягивать нашу встречу до прихода монпэра. Вдруг отец снова сойдет с ума и начнет поить Сашеньку чаем с тортом. А этот чел недостоин никаких тортов, даже вафельных, самых невкусных.
– Слушай. Я тебе хотел объяснить. Ну… Зачем мы всё это делаем…
– А то я ничего не понял.
– Вот именно, ты не понял! Мы же всё это придумали, чтобы была справедливость!
– Это как?
– Это просто. На самом деле просто. Вот тот мужик, которого мы первым снимали, – ты думаешь, он обычный прохожий и мы его случайно выбрали?
– А вы – не случайно?
– Да, не случайно. Он – отчим Маринкиной подруги из класса. И он ту девчонку бьет, понимаешь?! За плохие оценки или если кто из учителей пожалуется. Просто ненавидит ее, понимаешь? Он ее так довел, что она даже собиралась с крыши прыгнуть! Уже письмо написала, но Маринка узнала и не дала. Сказала: «Мы ему по-другому отомстим». А что? Сил у нас точно хватит…
– И он, конечно, сразу всё понял – за что ему наваляли. Это же просто мордобой был!
– Ну, мы лоханулись. Мы же тоже в первый раз… Мы хотели в конце, чтобы он извинился на камеру. Но как-то забыли.
– Ну ладно. А девушка та? Она тоже монстр?
– Вообще-то да. Монстр. Она в парке отраву рассы́пала для собак. У меня собака поела и умерла. Отличный был пес, никому в жизни ничего плохого не сделал. А она его убила.
– Может, это не она!
– Она, точно. И она не одна такая, их целая группа. Только никто ничего доказать не может. Соседка пробовала жаловаться, но даже дело не стали заводить.
– И тогда вы…
– И мы тогда поняли, что надо ее наказать.
– Как?! – заорал я на него. – Просто навалять ей, и всё – проблема решена? Ты сам не понимаешь, что вы этим ничего не добьетесь.
– Не добьемся, – согласился Шурок. – Но ей хотя бы будет больно. Во всех смыслах.
Шурок замолчал. Потом вздрогнул и продолжил:
– Ты думаешь, их только двое? Посмотри – они вокруг нас, ходят, веселятся, пакостят везде. И им ничего за это не бывает! Кто их накажет? Где тут справедливость?
Мир перевернулся в очередной раз. Получается, это и не актеры, и не совсем жертвы. А даже совсем
