не назвала по имени: «господин Мальцан». Всё занял русский майор — все уголки сердца.
— Мадам, еще раз прошу не сердиться. Я бы хотел, чтобы вы видели и во мне, и в «Группе борьбы» прежде всего друзей. Друзей, всегда готовых прийти вам на помощь. Вам и тем, кто вам дорог. А теперь заполните, пожалуйста, бланк, распишитесь, и вот ваши деньги.
В первый миг Карин смутил вид банкнот: они были совершенно необычными. Потом поняла: западные марки! Тысяча триста семьдесят пять! Если шофер не соврал — тринадцать тысяч восточными! Карин, уже доставшая ручку, чтобы расписаться, не снимая колпачка с пера, постучала ею по ладони.
— Почему вы даете мне эти деньги? Вы же знаете — у нас в Восточной Германии они не ходят.
— Но, мадам, сейчас есть только одно германское государство — Федеративная Республика. Она признана союзными державами, имеет свою валюту, и мы по справедливости должны выплатить вам перевод погибшего мужа в валюте этого государства. И уж если волей судьбы вам, мадам, приходится пока жить в зоне, где эти деньги не ходят, то обменяйте их, пожалуйста, здесь, в Берлине, на восточные.
— Нет, нет. Я приму от вас всю сумму, 1375 марок только в нашей, восточной, валюте. — Карин сама не понимала, почему она заупрямилась. Она с самого начала боялась подвоха, и теперь ее просто ошеломила эта громадная сумма. Нет, нет, таких денег она брать не может, тут что-то не то. Господи, что подумает о ней Алексей Петрович, ведь она все равно ему обо всем расскажет! Она теперь вообще не понимала, как могла отважиться на эту поездку, не посоветовавшись с ним. Что за глупая щепетильность!
Ньюмен настороженно смотрел в лицо Карин. Почему она вдруг замкнулась? Видимо, он допустил промах. Какой? Но подпись ее он должен был заполучить — при любых обстоятельствах.
— Мадам, как вам будет угодно. Восточных марок у меня с собой нет, мы не ведем операций с этой валютой. Но я сейчас свяжусь с меняльной конторой, они произведут перерасчет, и я вам выдам западными ровно столько, сколько нужно, чтобы получилось 1375 восточных. Только мне придется просить мадам, помимо росписи в бланке, написать объяснение, что вы взяли означенную сумму в восточной валюте.
Карин облегченно вздохнула: именно этого она хотела. Скорее бы покончить со всем этим, скорее бы домой. Она отвинтила колпачок с пера и, взяв из рук Ньюмена чистый лист, принялась писать.
VIII
В 1945 году, когда в Германии возникли временные зоны военной оккупации, центром американской зоны стал Франкфурт-на-Майне. Решение это было не случайным: город имел завидную историю. Еще в 794 году король франков Карл, идучи воевать непокорных саксов, переправился здесь со своим войском через полноводный Майн и поставил на месте переправы город Франконофурд — Франконий брод. Правда, сейчас об этом знают, пожалуй, одни лишь историки: город давно переменил название на Франкфурт, и мало кто скажет, откуда пошло это слово.
В 843 году город стал столицей Восточно-франкского государства и с течением веков вырос — уж очень удобно он лежал: по многоводному Майну дорога шла вверх, на юг, к швабам и баварам; вниз по течению, в тридцати километрах от города, река впадает в могучий Рейн, а там путь на север к франкам и фризам, в Немецкое море и за море, к бриттам, норманнам и славянам. С 1220 года стал город имперским — имел самоуправление и подчинялся только императору, потом перенесли в него и резиденцию германских императоров: с шестнадцатого века здесь их избирали, здесь и короновали. Стал город чеканить собственную монету с библейской надписью по гурту: «В праве сила».
В наши дни памятников тех времен у города осталось немного: в годы второй мировой войны все они были разбиты бомбами английской и американской авиации — и церковь святого Павла, и возведенный в 1405 году Ремер, городская ратуша, в которой с 1562 года короновали германских императоров, и даже дом, в котором в 1749 году родился Гете. Сохранился лишь храм, строеный в начале шестнадцатого века.
Года полтора назад, когда по плану Маршалла в Западную Германию хлынул поток американских долларов, средневековый центр города начали застраивать, частью повторяя старую архитектуру, частью используя расчищенную от развалин площадь под ультрасовременные постройки из бетона и стекла. И уцелевший под яростными бомбежками храм, некогда горделиво возносивший свой шпиль из каменных кружев над лежавшим у его ног городом, оказался стиснут бетонными небоскребами, окружен, задавлен ими.
Каждый раз, бывая во Франкфурте-на-Майне, мистер Ньюмен испытывал такое ощущение, словно попал в Штаты: куда ни глянь, крепкие американские парни в зеленых в обтяжку штанах и зеленых куртках; носится по улицам в джипах и на мотоциклах военная полиция в белых касках и таких же портупеях; в барах, магазинах, гостинице, на улице — всюду слышна английская речь; на всех кинотеатрах знакомая американская реклама знакомых американских фильмов — словом, став центром американской зоны оккупации, город стремительно американизировался, и лишь в последний месяц после образования Федеративной Республики американской военной полиции в городе явно поубавилось: вместо них повсюду появились немецкие полицейские в высоких шлемах с огромным гербом земли Гессен.
На аэродроме Ньюмена встретили, и теперь, покачиваясь на мягком сиденье «Бьюика», он в сотый раз ломал голову над вопросом — зачем его вызвали? Именно теперь, в самый разгар операции? Дело же заключалось в том, что изменившаяся обстановка — возникновение ФРГ и предстоящее создание Германской Демократической Республики — требовала и реорганизации разведки, и изменения методов работы против Востока.
Прежде всего была намечена реорганизация американских разведывательных органов в Западном Берлине: на базе Си-Ай-Си и МИД должен был возникнуть филиал Центрального разведывательного управления. Что касается КГУ, то здесь, по мысли американцев, тоже должны были произойти изменения: «Группа борьбы» должна была от сбора шпионских сведений, то есть от пассивных форм борьбы, перейти к активным формам. Предстояло создать реферат II-Б для ведения подрывной работы против Восточной Германии, а также «Экспертное бюро», то есть следственную часть для допросов лиц, покинувших Восточную Германию по тем или иным причинам. Предстояло и изменение руководства «Группой борьбы»: бывший штурмбанфюрер Хильдебрандт уже не устраивал своих хозяев, у него не было необходимого опыта и умения. Его должен был сменить доктор Эрнст Тиллих, доцент высшей политической школы. Разумеется, все эти изменения должны были произойти — и действительно произошли — далеко не сразу. До конца 1949 года Хильдебрандт все еще оставался во главе КГУ, и он
