вдали от неё. Две недели я жил дикарем в коттедже на берегу озера. Ещё неделю я просто запрещал себе приближаться к ней. А потом всё полетело в Бездну. Я ехал на переговоры, когда случайно увидел, как она гуляет по городу с подругой.
И снова я как маньяк провожал её до дома. И тихо радовался каждый вечер, когда она возвращается одна. Летом же опять увидел её с Владимиром. И в этот раз они уже поцеловались в машине перед расставанием. Ника все же отстранилась и попросила тихо и жалобно.
– Прошу, не торопи меня, Вов. Мне сложно…
– Я постараюсь, Ника, – пообещал он, мягко целуя её в висок.
Уже дома Вероника долго смотрела в окно, а после сказала странную фразу.
– Осталось немного: год и четыре месяца.
Только через пару часов я решился отпустить арматуру, в которую вцепился намертво, чтобы удержать себя на месте. Вероника заслуживает счастья. Я не имею права вмешиваться.
Но той же ночью, я дал задание Эмилю пробить всю подноготную этого Владимира. А потом долго изучал доклад, желая найти повод, чтобы стереть его в порошок. И даже несмотря на то, что не нашел его, он всё равно не достоин моей бабочки.
А в начале осени Владимир устроил загородный выезд для сотрудников. Юбилей фирмы отпраздновали с размахом: с играми, конкурсами и соревнованиями. Ника веселилалась на полную катушку, не замечая, что опять перебарщивает с горячительным. Вечером же после посиделок у костра с самыми стойкими коллегами позволила увести себя в вип-апартаменты. И пока Глушин разжигал огонь в камине, она подошла к окну. И долго вглядывалась в темноту.
– Останови меня, Максим, – прошептала она на грани слышимости. И этот шепот всё перевернул во мне.
Простонав от оглушающей боли, я вцепился в дерево, надеясь, что смогу себя удержать.
– Босс? – в мгновение ока рядом со мной оказался Эмиль. – Будут распоряжения?
– Не пускайте меня к ней, – прошипел я, не разжимая губ. Одной частью я все ещё был в номере, прислушиваясь к тому, что там происходит.
– Что? – переспросил Нику Владимир, подходя и обнимая её за талию.
– Ничего, – поспешила ответить она, откидываясь спиной на его грудь. – Тихо сам с собой веду приятную беседу.
Владимир усмехнулся и мягко поцеловал её за ушком.
– Если все ещё сомневаешься, – прошептал он хрипло. – То могу проводить тебя до твоего номера.
Ника обернулась и заглянула ему в глаза.
– Вов, – выдохнула она. – Ты такой замечательный мужчина…
Разочарование мелькнуло на его лице, но он тут же взял себя в руки.
А я смог, наконец, выдохнуть, хотя непонятно чему я обрадовался. Они так долго целовались на пороге её номера, что я уже думал, что она его к себе позовет. Но нет, этого не случилось.
С этого момента я старался держаться от Вероники подальше. Постоянно срывался, но смог увеличить время до наступления неконтролируемой ломки.
Как назло в тот вечер, когда Ника все-таки уступила Владимиру, я был рядом. Это произошло в годовщину нашего расставания. Осознав, к чему все идет, я приказал Эмилю увезти меня подальше. И Тень отвез меня в бордель, где я напился до чертиков. Эмиль составил мне компанию, умело притворяясь, что тоже употребляет. Но судя по тому, что он сдерживал мои порывы вернуться к Веронике, он оставался трезвым всю ночь. И отвез уже мое бессознательное тело в особняк в Пушкино. Уже утром он посчитал нужным мне сообщить, что Владимир сделал Нике предложение. И она ответила согласием, настояв, чтобы свадьба была не раньше чем через год. И я не сдержал рык разочарования. На мое предложение Ника ответила отказом, а ему…
Разнес в хлам мебель в комнате, когда на шум пришел брат. Долго расспрашивал, что случилось. Но я молчал.
– Макс, ты все ещё следишь за той бабочкой? – проницательно спросил Алекс, когда Тень покинул мою комнату.
– И что если так? Побежишь докладывать Монсальви?
– Что за чушь ты несешь? – искренне возмутился брат. – Я за тебя переживаю. Ты ведешь себя последнее время очень странно. Эти твои постоянные отлучки… И если ты думаешь, что отец их не замечает, ошибаешься.
В этот момент силы словно покинули меня. Я отошел к стене и опустился на пол, оперевшись спиной на неё. От мебели остались одни обломки. Отец мог приставить ко мне слежку, да и Алекс сам в силах за мной проследить. Так что оставить в тайне свои вылазки у меня не получится.
– Она нашла себе другого мужчину, – признался я опустошенно.
– И что тебя удивляет? – поинтересовался брат, устраиваясь рядом. – У людей жизнь короткая, поэтому они так торопятся её прожить. А счастливая семья – эта мечта любой женщины.
– И когда ты стал таким тонким психологом? – насмешливо поинтересовался я.
– До психолога мне далеко, – не разделил брат моего веселья. – Тебя, например, я понять не могу. Откуда такая привязанность именно к этой бабочке?
– Не знаю, – признался я. – Но забыть я её не могу. Пробовал и не раз. Даже ночи с другими проводил – бесполезно. В глазах она стоит. В шах – её смех… – я замолчал, ругая себя за откровенность.
– У меня плохие новости, брательник, – серьезно сказал Алекс. – Ты в неё влюбился.
– Не говори глупостей, – отмахнулся я небрежно. Не хотел показать реакции на его заявление, но внутри что-то сжалось. – Вампиры не могут влюбиться в людей.
– Почему? – спросил он с грустной ухмылкой. – Почему все так в этом уверены?
– Мы – другой вид, – я опирался на логику и знания. – А дети у нас могут быть только от энарин. Избрание на уровне нашей сущности происходит. И она не допустит тупиковую ветвь развития. С людьми мы несовместимы. Всем известно, что даже обращенные не могут родит от нас.
Спорить брат со мной не стал. Но иногда присоединялся к моим бдениям. Весной Ника все же переехала к Владимиру. И по ночам я больше сторожить её не мог. Понимал, что просто не сдержусь. Поэтому наблюдал я теперь за ней днем, иногда провожал до квартиры, уже привычный к огненному змею в груди. Хотя что там ему ещё есть? Но когда Ника начала готовиться к свадьбе, змей просто взбесился.
Летом к нам приехали Монсальви. Однажды вечером, я, поддавшись непонятному импульсу, предложил перенести свадьбу с Катрин на осень. И выбрал ту же дату, что и Ника. Она выйдет замуж днем, а я женюсь той же ночью. Так правильно! Я знаю это! Но как же трудно было это предложить. Отец и брат удивились, но возражать не стали.
