глазами Дарья.
– В следующий раз, когда мы будем угощаться ее вартушками, обязательно скажу, – заверил ее Санек. – А пока ешь, и не разговаривай.
– Ой, как все вкусно, – развязывая пояс, сказала Даша. – У вас так всегда. Надо будет у Клавдии Григорьевны мастер-класс взять…
Домой Даша шла одна и уже ни о чем не задумываясь.
Впереди поднималась земляная пыль, ветер завывал как зверь, лишенный добычи. И Даша прибавила шаг, чтобы не быть застигнутой дождем.
И как только она ступила на родительское крыльцо, полил такой сильный дождь, что она застыла в восторге от природной стихии и, подставив руки под теплые струи воды, простояла так, потеряв счет времени, словно впала в анабиоз.
Дождь продолжал свою ритмичную мелодию, а она, улегшись спать, теперь все думала обо всем и ни о чем.
Обрывочные мысли блуждали то там, то сям, а Даша представляла одну картину за другой.
Вот она сидит на диване в директорском кабинете, а он, вызвав секретаршу, просит принести им кофе. Даша довольна и смотрит вперед, не опасаясь быть выставленной вон. Директор присаживается напротив и тут секретарша входит со своим подносом.
Даша кожей чувствует запах ароматного напитка, а дальше ей предстает совсем другая картина.
Она у себя в квартире и больше там никого нет. Нет как не было.
Она силится вспомнить, что же было здесь совсем недавно и не может. Помнит, что завтра на работу, что вечером ей надо навестить родителей, встретиться с Саньком, а дальше – все. Как будто стена закрыла все ее воспоминания о Петре. Как будто он не брал ее за шкирку и не приказывал вывести его из больницы. Как будто и не жил вовсе в ее скромном жилище и не делил с ней завтраки, и не выдавал заданий, не выговаривал ей за ее неуклюжие колкости, и не обсуждал сложившуюся обстановку.
Бррр, как это наше подсознание подстраивается под наше настроение, непринужденно подумала Даша и хотела было уснуть, но неизвестно откуда взявшиеся мечтания не давали ей этого сделать.
Вот она будто в своем юротделе и коллеги смеются ей в лицо, когда она уверяет, что их директор жив. А вот дядя Гена снова поймал ее в коридоре и тащит к себе на разбор полетов.
А теперь она у следователя и довольна тем, что Агарковой предъявили обвинение. Вот она сама лично подписывает постановление об этом и отдает на исполнение. Почему-то это ее не удивляет, а просто радует, и все.
– Дашенька, ты спишь? – слышит она голос откуда-то издалека-издалека.
Она открывает глаза и понимает, что она и правда спит.
– Даш, я тебя что, разбудила? – встревоженно спросила мама, уже присев к ней на кровать.
– Да нет, – схитрила Дарья, чтобы ее не огорчать. – А что, что-то случилось?
– Я хотела спросить, – тут мама замялась, а Дарья навострила уши. – Ты, случайно, квартиру не сдаешь?
– С чего бы это? – насторожилась Даша.
– Да мне тут звонила твоя соседка, – стыдливо призналась мама, – и сказала, что видела у тебя в квартире какого-то мужчину…
– А, это! – будто припомнив, сказала Дарья. – Так это ко мне коллега заходил.
– В том-то все и дело, что она видела его в твое отсутствие, – настойчиво добивалась ясности Анна Степановна.
Даше показалось, что это продолжение ее кошмарного сна, но отвечать надо было взаправду.
Она напряглась и не нашла ничего лучше, чем ответить просто:
– Нет, мам, это она чего-то путает. Там никто, кроме меня, не живет.
Анна Степановна немного поразмыслила и уточнила:
– Так ты живешь у нас, Даша. Скажи мне правду, что за дела?
– Мам, ты перешла на сленг, – рассмеялась Дарья. – Значит, дело дрянь.
– И все-таки? – не отступала она.
– Мам, поверь мне, – как можно мягче сказала Дарья. – Все очень хорошо. Не накручивай себя.
– М-да, – не удовлетворившись Дашиными объяснениями, заключила Анна Степановна, но настаивать дальше не стала. – Спокойной ночи, дочь.
Только и сказала она, а Даша восприняла ее слова буквально и тут же провалилась в сон…
Глава 33
Иван Иванович доложился начальству, что операция с рейдерским захватом проходила по его указанию в интересах дела и, получив заверения в том, что Агаркова не будет подвергнута преследованию со стороны следственных органов, отправился ее навестить чтобы сообщить ей это радостное известие.
Лариса была уже вполне здорова и, завидев Ивана Ивановича, запросто улыбнулась ему своей красивой улыбкой, будто и не было в ее жизни никаких последних событий и тревожных новостей.
– О, кого мы видим! – как к старому другу обратилась она к нему и подтвердила. – Правду сказала медсестра, что ко мне идет импозантный мужчина.
– Здравствуй, Лариса, – доброжелательно сказал Иван Иванович и из вежливости спросил. – Как ты себя чувствуешь?
– Нормально, – нехотя ответила она. – Только выписываться неохота.
– Почему? – прикинувшись непонимающим, спросил Иван Иванович.
– А то ты не в курсе, – съязвила Лариса. – Меня отсюда либо на нары в кутузку, либо коллегам на растерзание. Одно из двух…
– Лариса, – рассмеялся Иван Иванович, – откуда у тебя такой замшелый жаргон?
– Понятия не имею, – развеселилась она. – Ведь я, вообще-то, сильно воспитанная девушка.
– Вот и я про то же, – признал Иван Иванович. – Только ты ошибаешься.
– В чем? – не поняла Лариса.
– В обоих случаях, – сказал Иван Иванович. – Ни в кутузку, ни на растерзание никто тебя не отправит.
– Почему это? – оживилась Лариса.
– Потому что я дал показания, что это моя инициатива.
– Как это? – опешила Оксфордская пациентка. – Зачем?
– Затем, что мне будет проще это замять, – объяснил Иван Иванович.
– И что, это правда? – не поверила Лариса.
– Чистая, – заверил ее Иван Иванович.
– Хм, – задумалась Лариса. – Ну, это со следаками, допустим… А как ты коллектив-то усмиришь?
– Я уже дал указания не сплетничать на эту тему, – пояснил он. – А кто будет замечен – отправится в увольнение.
– Прямо как в армии, – поразилась Лариса, – только значения слова разные.
– Это на твой Оксфордский взгляд, – смешливо уточнил Иван Иванович. – В увольнение – значит, в увольнение. И пусть никто не сомневается, что так и будет.
– Хм, – снова усомнилась Лариса. – А ты что, ко мне проникся, наконец?
– Лариса, ты сглупила, – мягко сказал Иван Иванович. – Это ясно. Также ясно, что из-за меня не в последнюю очередь. Поэтому, поскольку я мужчина, то должен тебя защитить, права ты была или нет.
– Щас расплачусь, – отвернувшись к стене, прошептала она и, легонько подсушив ресницы, вернулась обратно. – Ну хорошо, я рада. А как же мы с тобой?
– Это другая тема, Ларис, – смутившись, сказал он. – Давай ты выпишешься, мы пойдем с тобой в кафе,
