говорит, совершенно нормально. Я, вроде, должна согласиться и привыкнуть к такому графику.
— Люся, — мягко прерываю я ее, — а как-то более по-человечески мне объяснить? И я еще не дала согласия…
— Это может быть обосновано, как рабочая поездка, если тебе нужно время…
— И ещё ЗАГС?
— Да, вы поедете через ЗАГС, вас сразу же распишут с Ильёй. Вьетнам, понимаешь…
— Через Таиланд.
— Через него, нельзя время тянуть, — она кивает, с таким видом, словно я прямо сейчас должна въехать в тему, а еще понять всех и простить.
Я не въезжаю.
— К чему такая спешка?
— Вьетнам.
— ЗАГС, Люся, почему так? — она молчит, вздыхает, и я решаю, что с меня хватит, — Илья, он мне нужен.
— Да, сейчас он подойдёт. Не расстраивайся. Не расстраивайся, ты наша хорошая, и не расстраивай нашего ребёночка.
— Это не ваш ребёночек! Это мой ребёночек!
— Эммочка, ты в семье теперь, тебе не стоит ни о чём беспокоиться.
— Особенно после того, что произошло, — не удерживаюсь от язвительной шпильки я.
— Особенно после всего произошедшего, — не замечает моей иронии Людмила, — теперь всё будет хорошо.
Она выходит из моего кабинета, а я выдыхаю и уныло смотрю на свои вещи.
Ну и куда мне?
Куда мне?!
Представляю, что со мной сделает Лисовский, если я только сделаю один шаг в сторону от этой семьи.
И так меня это всё выводит, и так меня всё это бесит, мгновенно просто, что невольно думается: свалю-ка куда-нибудь во Владивосток, сменю фамилию и имя, покрашусь и буду матерью одиночкой. Да, именно так.
Сейчас хватит денег и смелости сделать это.
Задолбали потому что властные мужики.
А вот и один из них, заходит в кабинет.
Улыбается еще так ласково.
Электрик липовый.
Я, не сводя взгляда с Ильи, снимаю аккуратно туфли и встаю на стул, чтобы быть выше него.
Он подходит, на лице тревога, руки протягивает вперед, чтоб ухватить за талию и ссадить со стула, но я не даю ему этого сделать.
Нет, лапы на талии пусть будут, так даже удобнее лупить по небритой нахальной физиономии.
С огромным наслаждением бью его по щеке. Потом по второй. И еще раз. И еще!
Ладони мгновенно принимаются гореть, потому что кожа у него дубленая и жесткая, но удовольствие несравнимо.
— Как можно врать, вот так беспощадно?! — рычу я на него. — Как можно обманывать женщину, говорить что ты простой электрик?! Чтобы я из последних сил пыталась тебя защитить от ужасного бандита?
— Девочка моя расстроена, — мирно и виновато басит Илья, не делая попыток увернуться, только сильнее стискивая меня, — ты прости меня. Влюбился , понимаешь, как дурак… Вот как в лифте тебя увидел, испуганную, так и переклинило… Хотел сразу сказать, а ты… Ты такая была… Я и не нашел времени, помнишь же… А потом как-то все завертелось… Да ты и не спрашивала. Спросила бы, я бы сказал…
— Ты мудак, Илья, тебе говорили об этом? — Я обессиленно кладу горящие ладони на его плечи, вздыхаю, ощущая, что злоба моя уходит, видно, вся на пощечины вылилась, — у меня сейчас такое чувство, что я меняю шило на мыло. И ты ничуть не лучше Лисовского, от которого никак не могу сбежать. Так же не спрашиваешь ни о чем, считаешь меня глупой… И вообще, как ты собираешься на мне жениться, я же замужем?
— Бракоразводный процесс закончился месяц назад, тебе просто не сообщили, — спокойно отвечает Илья. — Всё решено, ты свободна. Я не знал, что он тебя преследует, ты же ничего не говорила… Если бы я знал, что моя девочка за меня борется, я бы… А тут еще и бизнес, сама понимаешь… Я за это время и в Канаду слетать успел, и в Малазию… Сюда вообще смысла возвращаться не было. Ничего не держало. Кроме тебя.
Из внутреннего кармана своей куртки он извлёкает бархатную коробочку. Сильно хмурится, брови съезжают к переносице.
Таким сосредоточенным и при этом растерянным я его ни разу в жизни не видела.
— Надо бы на колено, да? — бормочет он задумчиво, — но ты и так выше, так что вот…
Он протягивает мне открытую коробочку с кольцом, красивым, усыпанным светлыми сверкающими камушками.
— Я предлагаю вам любовь и защиту. Тебе, Эммануэль, и нашему ребёнку.
— А ты случайно не женат? Это правда, что ты мне говорил? — слёзы на глазах, никак не удается их сдержать.
Дурацкие гормоны, даже до конца не могу с мужиком поскандалить.
— Это правда. Я вдовец, сыну будет двадцать лет. И это тоже правда, он живёт в Москве.
— А с Лисовским что теперь? Он же… Он же будет мстить…
Мой кошмар не отпускает, хоть я и убедилась в том, что Илья вполне способен эффективно противостоять моему бывшему, но все равно переживаю. У этого урода такие связи… Да и голову, похоже, свернуло окончательно, а в этом состоянии человек опасен.
Илья вынимает кольцо из коробочки и надевает мне на правую руку безымянного пальца.
— Ты должна сейчас осознать, — спокойно говорит он, завершая процесс и глядя мне в глаза, — что попала в сети очень хорошего манипулятора и психически нездоровой твари. Он не является центром вселенной, и он не всесилен. Эту мысль он тебе насадил, потому что ты была одна. И в целом, с одинокой девушкой можно делать всё, что захочешь. И одинокая девушка будет думать, что Боря Лисовский — повелитель всей столицы и всего мира. На самом деле, его бизнес даже не крупный, даже если с чёрной бухгалтерией. Связи его мелки, как и он сам. Но он умудрился тебе внушить страх, и от этого мы будем лечиться.
— Чем лечиться? — спрашиваю я, рассматривая колечко на пальце. Красивое какое. И камушки блестят…
— Любовью,— как само собой разумеющееся, говорит Илья.
— Ладно, электрик, — шмыгаю я носом, — мы согласны.
Я падаю на него со стула, обвиваю руками руками и ногами, цепляясь, словно мартышка за толстую ветку.
Илья довольно подхватывает под ягодицы, выдыхает с облегчением:
— Ну вот так бы сразу. А то время теряем, а у нас очень плотный график.
— Да-да, ЗАГС, договор с
