ни в кабинете Вэйса не было. Она нашла его спящим на кровати в его спальне. На тумбочке стояла недопитая бутылка коньяка и бокал. Он спал на спине, одна рука согнута и убрана за голову, другая небрежно откинута в сторону. Такое мужественное лицо и такие беззащитные, мягко очерченные детские губы! "Вэйс…"
Лея скользнула взглядом вниз, на ноги, и ужаснулась: они все были в шрамах… "Сумасшедший гонщик!" Не в силах на это смотреть, быстро накинула простыню, после присела на краешек кровати, сделала губы трубочкой и подула в его смоляные волосы. Он не пошевелился. Тогда она осмелела и нежно провела ладонью по его щеке. Вэйс слегка улыбнулся и повернулся на бок. Его правая рука из-за головы переместилась на живот, обнажая стиснутые с запёкшейся кровью костяшки. Лея, глядя на них, закусила губу. На кровать вспрыгнул чёрный кот.
– Потапыч! Как ты вырос! Тихо, не буди хозяина, – прошептала она и погладила его по спинке.
Потом встала и тихо вышла из спальни.
Было около полудня. Алексей открыл глаза и смотрел на потолок. Потом вдруг вспомнил и подскочил: "Лея". На стуле возле кровати стоял поднос с ещё тёплыми блинчиками и записка: "Мне очень стыдно перед тобой, мой ангел-хранитель! Спасибо, что ты есть!" Дальше были грустный смайлик и сердечко. Уваров подошёл к окну, отдёрнул штору: машины во дворе не было.
* * *
Наумов застрял в аэропорту. Самолёт опаздывал аж на 2 часа. "Мог бы дома с сыном побыть!" – досадовал он. Сегодня, 15 сентября, его Алешке исполнилось уже 25 дней: лишний раз из дома уезжать не хотелось. Но в Москве у него было целых три дела: проведать дочь, провести ревизию филиала его фирмы и быть в качестве почётного спонсора и гостя на соревнованиях по мотофристайлу в Крылатском.
Лея сидела дома. От чрезмерной танцевальной нагрузки не выдержали стопы, пришлось делать операцию. Направление дали в Большом театре: с клиникой у них давнее тесное сотрудничество. Александр Николаевич было заволновался, но Лея успокоила, как могла:
– Обычное дело у профессиональных балерин. У вас, безумных гонщиков, тоже "запчасти" летят.
Она хотела добавить, что видела ноги Вэйса, но вовремя прикусила язык. Что она скажет отцу, спроси он: "Где ты их видела..?"
Уваров не давал о себе знать с той проклятой вечеринки в "Джуне": не писал и не звонил. Ей очень его не хватало. Одна радость – отец, и сегодня он прилетал. Она уже созвонилась с мамой, послушала попискивание братика, приготовила обед.
Начало соревнований было в 14.00. Он планировал заехать к Лее перед Крылатским. Задержка рейса меняла все планы. "Ничего, заеду после соревнований, зато уж потом никуда!" – тепло подумал Наумов о дочери.
Он включил телефон ещё в самолёте, и тут же увидел пропущенный вызов. "Потеряли уже…" – улыбнулся Александр Николаевич и перезвонил другу.
– Серёга, у меня рейс задержали: минут через 50 приеду. Я ещё в самолёте – только приземлились, так что опоздаю чуток.
– Саня, тут знаешь кто выступать будет? Уваров Алексей.
– Уваров?! Он же не восстановился.
– Да нет, вполне, говорят, в форму пришёл. И даже заявил свой прошлый прыжок: бэкфлип с поворотом райдера. Всё! Ждём, меня уже зовут.
– Серёга! Задержи Уварова: нельзя ему трюк прыгать! Серёга, ты меня слышишь?!
Но тот положил трубку. Наумов набирал его ещё и ещё. Телефон друга молчал. "Отключил!" И посмотрел на часы. Он не успевал…
В такси Наумов лихорадочно искал выход. И вдруг вспомнил: Лея!
– Папа! Ты прилетел?! Мама звонила, что рейс задержали.
– Лея! У тебя машина на ходу? – оборвал её взволнованный голос отца.
– Да, под окном стоит. Что-то случилось? – встревожилась она.
– Случилось. Через 35 – 40 минут начнутся соревнования в Крылатском по мотофристайлу. Там Вэйс.
– Вэйс?!
– Этот дурак решил снова повторить свой сумасшедший прыжок. На нём разбился его друг, после него он сам переломал себе ноги, его вообще никто никогда не делал! Лея, если его не остановить… Я – в такси, но я уже не успеваю.
– Где соревнования? – спросила она дрожащим голосом.
– Запоминай…
Лея вела машину, глотая слёзы. "Вот уж, действительно, дурак: так рисковать собой! Мальчишка! Старше меня на 10 лет, а ведёт себя как безбашенный подросток! Глупый! Пусть у него будет миллион баб, пусть она, Лея Турава, никогда не будет с ним, но только пусть живёт!!! Я не могу его потерять, я просто не выдержу ещё одной потери…"
Бросив машину, она пыталась отыскать его, и не могла.
Наумов приехал почти вовремя, он рвался к месту выезда фристайлеров, его держали за руки два здоровенных мужика.
– Остановите Уварова! – кричал он. – Этот трюк – настоящее самоубийство.
– Поздно, спортсмен начал своё выступление.
Диктор уже объявлял: "Алексей Уваров, город Москва". Наумов сразу обмяк и с замиранием сердца уставился в небо над стадионом. Лея тоже увидела Вэйса и застыла в ужасе: "Опоздала!!!" Она, как заворожённая, смотрела вверх.
Спортсмену отводилось 2-3 минуты, в течение которых он должен был показать свою программу от 12-15 трюков. Взревел мотор. Уваров делал трюк, приземлялся, снова разгонялся, взлетал на чудовищную высоту, снова выполнял в воздухе невесть что. Она забыла как дышать. Зрелище было страшное и прекрасное. Наконец, Вэйс закончил обычный набор элементов. Диктор сделал паузу:
– А сейчас в исполнении Уварова Алексея вы увидите заявленный им сложный прыжок " бэкфлип с поворотом райдера".
Вэйс слышал каждый удар своего сердца. Вдруг перед глазами Алексея возникло лицо Славы Зорина, он мотал головой.
– Нет?! Славка! Мы с тобой никогда не отступали. Если что – жди в гости к себе, – усмехнулся Вэйс и набрал высоту.
Зависание прошло удачно. "Отлично! Теперь поворот райдера около мотоцикла!" И это ему удалось. Теперь осталось дёрнуть мотоцикл на себя, развернуть этим рывком его для дальнейшего приземления и успеть вскочить на него. Вэйс дёрнул – мотоцикл не разворачивался. "Та же ошибка в угле разворота! Как обидно!!! И это уже всё…" Он понял, что шансов выкарабкаться у него нет.
Наумов видел: парни не учли, что после прокрута пилота теряется инерция машины. Этот трюк невыполним! И всё же, надеясь на чудо, Наумов заорал: "Разворачивай мотоцикл! Давай, парень!" – и видел беспомощность райдера и начинающееся падение. "Это конец. Ему не выкарабкаться".
Страха не было. Была обречённость и сожаление. Вдруг он увидел перед собой лицо Меркулова… Он смотрел ему в глаза и улыбался. А потом какая-то невидимая сила подтолкнула мотоцикл, задав необходимую траекторию для приземления, вернула ему инерцию. Алексей сделал рывок мотоцикла на себя и оседлал его. Приземление
