в которой сталкивались интересы всех классов и сословий, способствовала большей демократизации даже ученой, гуманистической литературы (в то время преимущественно сатирической). Здесь некоторую роль играла еще и такая немаловажная черта немецкого гуманизма, как склонность к теоретизированию, подлинный культ человеческого разума и презрение к глупости. Это в большей степени объясняет развитие жанра немецкой литературы о дураках, многократные издания «Корабля дураков» С. Бранта (с 1494 по 1512 г. эта книга была издана десять раз). Вершиной этого жанра была «Похвала глупости» Эразма Роттердамского.
Генрих Бебель — глава Тюбингенского кружка гуманистов — в своем творчестве воплотил все основные черты немецкого гуманизма: интерес к религии, к культуре своей страны, патриотизм, почитание античности, уважение к разуму и почти непременное стремление морализировать, поучать.
О жизни Бебеля известно немного. Даже даты рождения и смерти предположительны. Некоторые указания, имеющиеся в его произведениях, дают возможность считать 1472 г. датой его рождения. Отец его был богатым крестьянином. Начальное образование Г. Бебель получил в Шеклингене — маленьком городке недалеко от Ульма. В 1492 г. он оттуда уехал и поступил в Краковский Ягеллонский университет[298]— один из самых лучших в тогдашней Европе. Там Бебель учился на артистическом факультете. У кого он учился — неизвестно. Сам он называет только одного своего учителя — немецкого и польского гуманиста Лаврентия Корвина, автора труда по космографии. В 1494 или в 1495 г. Бебель приехал в Базель для того, чтобы издать книгу Корвина. Там же он поступил в университет и проучился год или два. С некоторыми базельскими гуманистами он сдружился, но знаменитый Себастиан Брант, автор «Корабля дураков», живший тогда в Базеле, никакого впечатления на него не произвел. Находясь в Базеле, Бебель предпринимал попытки получить место преподавателя в Тюбингенском университете. Для этого он посвящал хвалебные стихи герцогу Эберхардту — основателю университета в Тюбингене, просил о содействии и рекомендациях разных влиятельных людей, в том числе и знаменитого Иоганна Рейхлина. Почти все последующие годы жизни Бебеля связаны с Тюбингенским университетом, где в то время преподавали очень интересные люди и велись постоянные споры между приверженцами схоластики и гуманизма. Причем, в числе защитников старой схоластической науки были не одни только невежды и тупые обскуранты, как это иногда думают, но люди, чрезвычайно по тому времени образованные и глубоко убежденные в правоте своих воззрений. Генрих Бебель в Тюбингенском университете был профессором поэзии и красноречия. К педагогической своей деятельности он относился с чрезвычайным рвением, считая, что без гуманистических занятий невозможно подлинное просвещение, столь необходимое Германии. Главным же в этих занятиях он считал изучение латинского языка и античных писателей. О чистоте латинского языка Бебель очень заботился. Поэтому он был против Унния — поэта доклассического периода. Не нравились ему и христианские авторы, потому что их язык — послеклассический. Главное, по мнению Бебеля,— хорошо знать латынь. Остальное приложится. В это же время Бебель писал труды по истории и этнографии Германии. («Oratio ad regem Maximilianum de laudibus atque amplitudine Germaniae». Pforzheim, 1504; «Qui sint pagi Suevorum et de aspiratione Nechari fluminis». Phorce, 1508).
Чтобы облегчить себе педагогическую деятельность и иметь возможность распространять свои взгляды, Бебель старался расположить к себе влиятельных лиц в университете и при дворе. В этом он достаточно преуспел — его сделали третьим увенчанным поэтом (после Энея Сильвия Пикколомини и Конрада Цельтиса), и император Максимилиан даровал ему герб. Но весь этот успех ему был нужен для того, чтобы пропагандировать гуманизм. Чрезмерной заботы о собственной славе, столь характерной для деятелей Возрождения, очень дороживших проявлением своей индивидуальности, у Бебеля не было. Гораздо больше, чем утверждение своей личности, Бебеля интересовало его дело. Дело это — прославление Германии, к национальному престижу которой он относился чрезвычайно ревниво, и приобщение немцев к античной культуре. Поэтому люди, которые, по его мнению, позорят Германию, и всякие обскуранты, не почитающие наук, были его врагами.
В 1502 году, во время чумы, Бебель покинул Тюбинген, уехав в свой родной город, но потом он оттуда вернулся. В 1507 г. по неизвестной причине он перебирается в Аахен. С 1512 г. не появилось ни одного его сочинения. Известно, что он был слабого здоровья, болезни часто мешали ему работать. В одном из писем его друга (от 4 марта 1518 г.) он упоминается, как живой; полагают, что Генрих Бебель умер в том же 1518 или в 1519 г. Известный ученый и сторонник Реформации Ф. Меланхтон посвятил его памяти греческие стихи. До Реформации Бебель не дожил, и неизвестно, как бы он к ней отнесся.
Фацетии Г. Бебеля, как жанр гуманистической прозы, связаны с национальной литературной традицией и с итальянской литературой того времени.
В Германии фацетиям предшествовали очень распространенные в бюргерской среде прозаические и стихотворные шванки. Появились они еще в XIII в. (Штрикер, Конрад Вюрцбургский, Нейдгардт), но особенно популярны стали в XV— XVI вв. Содержанием шванков были «низкие» стороны жизни. В небольших забавных рассказиках прославлялась практическая сметка, удача, давались картины быта и нравов разных сословий, нередко все это было очень грубо и откровенно. Некоторые шванки напоминают французские фабльо, многие же восходят к немецкому фольклору.
Оказали влияние на фацетии и назидательные проповеднические примеры — exempla. В Средние века всякий рассказ, который использовался с дидактической целью, называли exemplum. Для пастырей существовали даже специальные пособия, в которых говорилось, когда именно лучше привести тот или иной пример, чтобы добиться в проповеди наибольшего эффекта. Со временем содержание назидательных примеров в проповедях все больше и больше отходило от серьезных религиозных тем. Паства часто мало интересовалась моралью, вытекавшей из тех историй, которые рассказывались во время проповеди. Привлекали сами примеры, в особенности, если они были анекдотические, веселые. Сюжеты таких примеров чаще всего брались из жизни, из житий святых, у античных авторов. Одной из частей средневековой пасхальной службы был «пасхальный смех» («risus paschalis»). Объясняли это тем, что на пасху следует радоваться воскресению Христа[299]. Поэтому священник в это время должен был рассказывать всякие забавные истории, чтобы всем было весело. Истории эти по своему замыслу должны были быть аллегоричны, но нередко аллегория была так туманна, что слушатели ее вовсе не воспринимали, и со временем она совсем исчезла из этих смешных рассказов. Недаром Эразм Роттердамский возмущался тем, что в храме на пасху можно услышать такое, что пристало слушать только за столом в разудалой компании. К XV—XVI в. exempla уже стали просто проповедническими повестушками, и занимательность стала в них самоцелью. Так они соединились с другим жанром — с тем же шванком[300].
Близок к
