Книга Последний в очереди - Мария Рашова

не дает мне найти артефакты? Или дает, но я настолько туп, что не вижу этих шансов. Эх. Горе мне, горе. За все время приезда в Венецию на меня не вышел ни один светлый. За исключением того мужика, что стабильно меня спасает от зеленых тварей. Я бы мог сказать, что со мной что-то совсем не так, раз я вижу то, чего не видят другие, но я уже не в первый раз вижу потусторонних сущностей, а, судя по количеству костей несчастных, покоящихся на дне каналов, их видели такие же как я, чувствительные к потустороннему бедолаги, которые услышали их пение, и их, в отличие от меня, никто не спас. Город, который непонятно чего ждет от меня. Светлые, которые нервно ждут, когда же я уже, наконец, соберу корону. Ундины и местные привидения которые ждут моей смерти. Темные, которые ждут того же и провала всей этой операции. И я, жду только снова увидеть ту девчонку на мосту. Perfetto. Чтожеделатьчтожеделатьчтожеделать. Я был похож на белку, которая в самый голодный момент суровой зимы не может вспомнить, куда спрятала орех и носится по дереву вверх и вниз. Солнце взошло и начало припекать мою бедную голову. Я ушел с балкона, натянул шорты, какую то первую попавшуюся футболку и выдвинулся навстречу судьбе. Я чувствовал, каким то непонятным седьмым на киселе чувством, что все должно было решиться в ближайшие 2-3 дня. Исход Великой битвы. То, что мы приближали веками. Венеция дышала морской солью. Я позавтракал в ближайшем кафе, выпил кофе и зажевал круассаном с сыром. Кофе выпил с удовольствием, но он не произвел на меня надлежащего эффекта. Тоска навалилась на меня в одном из самых прекрасных городов мира. Почему то чем больше контраст между состоянием души и местом где ты находишься, тем хуже. У меня не было ничего. Задание небес было не выполнено, сердце тосковало по тому силуэту на мосту. Сложно представить себе еще более унылое утро. Я пошел в Базилику Сан Марко, долго молился. Небо хранило молчание. Потом еще раз выпил кофе Сан Марко на площади среди толпы радостных туристов, находящихся в таком ажиотаже, как будто каждый из них только что получил по «Оскару». Уныние змеей свилось в моем сердце. Я усердно молился, но змея не уползала. Я отдал тебе, Венеция, всё, что у меня было, но ты не торопишься в ответ передавать мне свои дары. Было максимально нечестно и несправедливо, но что я мог поделать? Я опять ушел бродить по узким улочкам – было неприятно смотреть на бестолковую туристическую суету. Бесконечный «День непослушания», упитанные «нехочухи» в погоне за развлечениями. Как же далеко от них пребывала моя душа, в вечном одиночестве безмолвия сидящая на берегу океана бесконечности. Я долго петлял по городу, выбирая самые непопулярные маршруты. Пару раз набрел на полупустые кофейни, чего, как я думал, в Венеции быть не может, выпил кофе. Голуби садились на соседние столики, смотрели на меня внимательным взглядом. Больше я не встретил никого. Я забрел в такие районы, в которых сами венецианцы бывали крайне редко. Я вышел к какому-то заброшенному старому причалу. У него болтались пришвартованными пара гондол крайне непрезентабельного вида. Я был один. Я сел прямо на причал и закрыл лицо руками. Все это выглядело как одна большая ошибка. Я еще раз помолился, прося небо простить меня за нерасторопность, лень, за недогадливость, за то, что я так долго не могу ничего найти. За то, что так опрометчиво влюбился, как будто попал в темный омут. Я просил прощения за всю мою жизнь. Я сидел так долго, долго. Солнце клонилось к закату. Еще один бесплодный день поисков заканчивался, а в моей голове было ничего, ничего, не единой идеи, ни как мне найти артефакты, ни как мне забыть хрупкий силуэт на мосту. Сердце мое разрывалось от печали. Не было ни единого знака, ни звука, ни запаха ветра, которые могли бы меня привести к разгадке. Ни-че-го. Небо просто забыло про меня. Про меня и про мое задание. Светлые хранили молчание. Темные потирали руки в предвкушении от моего поражения. А я чувствовал себя навсегда потерянном в этом веками обрамленным удавом каналов городе. Как будто стерли всю мою жизнь, и ни до, ни после не осталось ничего. Существовал только этот туман, эти каналы, эта неопределенность, эта тоска. Мне никогда не выбраться из лабиринта этих узких улиц. Моя душа обречена бродить здесь вечно. Это Божье наказание за грехи мои, видимо. Надо смириться. Я не мог сосредоточиться, происходящее казалось сном. У меня не было ни единой мысли о том, как вырваться из этого лабиринта. Все, что я мог – думать, как бы здесь тихо лечь в любом месте улицы и так же тихо умереть. Венеция поглотила меня, сожрала, размолола об каменную паутину каналов. Ей было плевать на меня. Я был «еще один» придурок влюбленный, приехавший по делу и попавший в сети. Сети…Сети… Сети… И вдруг меня осенила простая и ясная по своей догадке мысль. Та девушка на мосту была ненастоящей?! Это создание из тумана Венеции, это порождение этого города, сводящее своей эфемерностью и недоступностью туристов с ума. Сети темных! Ловушка! Это просто любовная ловушка! Все так просто разрешилось, меня поймали на наживку, а я заглотил крючок! Со всех сторон раздался свистящий мерзкий шепот: «Догадался… догадался… догадался….» ОХ! Как же я бежал в свой отель! Роняя тапки! Как же сверкали мои пятки! Добежал, закрыл все двери, повесил на них охранное слово, поставил церковную свечу и начал молиться. Только так я мог избежать всей той темной своры, что неслась за мной. Я молился и одновременно чувствовал, как мой маленький дрянной отелишко атаковался со всех сторон темными силами. Зло сдавливало мой отель как ореховую скорлупу, зло атаковало мою голову, прессуя ее точно так же, оказывая максимальное давление на мой череп и высверливаясь пилой из правого виска. Не знающие люди в этот момент искали таблетки от давления и от головной боли. Знающие люди – молились. Не существовало на этой планете таких болезней от давления, которые бы не были связаны с темными силами. Да и вообще нет таких болезней на земле, которые были бы не от бесов. Сейчас за рамки выводим отдельно испытание болезнями, которые идут от Бога ради повышения уровня души того, кому это посылается. Остальное же все – от грехов, от зла, от темных. Их единственная