момент. Тут могли и ноги поучаствовать. Глаза
у Пожидаева округлились до максимального положения, а полуоткрытый рот, в котором застрял на первом слоге мат, в таком положении так и заклинил вместе со всем телом. Волна, достигнув темени и пошевелив на нем волосы, устремилась об-ратно к пяткам. И когда она была в районе колен, то до Сергея начала доходить суть происходящего… не сразу, потихоньку, секунда за секундой. Параллельно силуэт, повернув голову и увидев Пожидаева, начал как-то уныло подвывать. Наверное, именно это унылое подвывание стало выводить из состояния столбняка Сергея и запустило программу разблокирования его членов и мозга…
Сквозь толстый слой неравномерно, кусками нанесенной какой-то белой краски, похожей на известь, Сергей в тусклом свете стал узнавать знакомые черты лица. И чем больше он вглядывался в них, тем больше понимал — это Робейко.
— Какого хрена? — эта фраза магическим образом оконча-тельно сняла заклятие ступора с его жевательных мышц и тела.
И когда наступила полная ясность происходящего, то По-жидаев закатился со смеху… Пожидаев все смеялся и смеялся. Порой ему казалось, что он сейчас задохнется, и слезы лились
148
у него из глаз. Ему нестерпимо хотелось задать вопрос, но он не мог: первый же произнесенный слог тут же утопал в новой волне хохота…
Но в ответ на этот, казалось бы, заразительный смех, силуэт, оказавшийся Володенькой, почему-то все сильнее и заунывнее стал поскуливать. Наконец, немного успокоившись и прибли-зившись к Робейко, Сергей увидел, что это никакая не известь, а зубная паста, где шматками, где абсолютно в авангардистско-импрессионистском стиле нанесенная на лицо.
— Что у тебя с рожей, Вова? — первый и естественный вопрос задал Пожидаев.
Но Робейко только в недоумении посмотрел на него крас-ными глазами. Очевидно, он был не в курсе того, что у него с лицом, и далее продолжал подвывать.
— Зачем ты рожу зубной пастой намазал? — не унимался Сер-гей. — И какого хрена ты до сих пор сидишь здесь, в сортире?
Вова хотел было что-то ответить, но у него ничего не по-лучилось: язык намертво присох и не шевелился. По глазам было видно, что он прикладывает усилия, но пока с члено-раздельными звуками у него были проблемы, и вместо ответа послышался опять какой-то вой.
— Вова, давай быстро вставай! Тебе под грибок надо! — так и не дождавшись ответа, уже начиная раздражаться, на повы-шенных тонах сказал Пожидаев.
Предприняв гигантские усилия, как ему показалось, и кое-как разлепив язык, Робейко каким-то шепелявым голосом произнес:
— Я не могу встать, я забыл, как… это делать — и заплакал, словно ребенок…
Новый приступ смеха накрыл Пожидаева, и он, задыхаясь от смеха, держась за стену и периодически приседая, направился в сторону выхода. На улице, еле успокоившись, он пошел к умывальнику. Набрав в фляжку воды, Сергей вернулся в туалет. Робейко все так же сидел и подвывал. Он протянул ему фляжку. Вова сделал несколько глотков, только вот вода показалась ему какими-то комками, которые один за другим скатились вниз по пищеводу. Но после этого язык стал свободно перемещаться в
149
ротовой полости, и он уже теперь сиплым голосом проскрипел:
— Что делать, Сергей? Нужно скорую вызывать? — и его лицо приняло страдальческое выражение. При этом несколько кусков уже засохшей зубной пасты отвалилось от его лица.
— Какая скорая помощь? — вновь засмеявшись, ответил Сер-гей и, сняв панаму с головы Вовы, начал лить на нее из фляги.
Робейко вел себя как овца на заклании. Он все с тем же скорбным лицом молча сидел на корточках, лишь изредка хло-пая глазами, а струи воды текли по его лицу, смывая зубную пасту и полностью возвращая Вову в трехмерную реальность…
Но ноги за это время у Робейко так затекли, что теперь он уже действительно физически не мог встать. Это понял Сергей, когда попытался поднять его за плечи. Тогда ему пришлось во-локом вытаскивать Вову на улицу. Минут десять Вова лежал на земле, издавая какие-то звуки: то ли сам с собой разговаривал, то ли с Серегой. Пожидаев его не слушал, он представлял, как завтра будет хохотать весь взвод, слушая его рассказ о ночном происшествии.
Когда кровообращение восстановилось, оживив затекшие мышцы, Володя поднялся вначале на четвереньки, потом на ноги и, еще не веря свершившемуся чуду, робко, как когда-то
в детстве, сделал несколько шажков… Улыбка осветила его белое лицо…
— Так все же зачем ты зубной пастой нанес боевой окрас? — спросил его Сергей. — На очко, как на танк, хотел броситься? — и опять начал хохотать…
— Я не помню, — ответил тот и опять как-то погрустнел.
— Ладно, умойся и иди спать. Дежурство отменяется. Завтра днем отстоишь вместо своего напарника, — сказав это, Пожи-даев пошел в направлении 3-го ПТВ, а Робейко — в сторону умывальника…
150
Глава XII
Вечером, как всегда, накурившись чарса и перекинувшись с бойцами двумя-тремя ничего не значащими и ни к чему не обя-зывающими фразами, Сергей Пожидаев принял горизонтальное положение на кровати. Под действием наркотика традиционно он развил бурную мыслительную деятельность. Гашиш толь-ко поначалу возбуждал в мозгу у Сергея те отделы, которые ответственны за хорошее настроение, а потом он почему-то повергал его в уныние. Распустив достаточное количество слюны, Пожидаев незаметно переходил в философскую ста-дию и начинал размышлять на абсолютно разные темы: от «из чего у рыбы чешуя» до «а есть ли все-таки жизнь на Марсе». В этот раз накрывший Сергея чарс вместе с полумраком палатки под аккомпанемент ненавязчивого гула тюркского наречия не возбудил в нем думы на тему: «Как космические корабли бороздят просторы Большого театра», а заставил размышлять «о непостижимости русской души»…
Он вернул его в прошлое, в Союз, в далёкую Западную Украину, в маленький городок Жмеринка, в 169- ю ВШП1, куда он попал, после того как его призвали в армию. Вроде бы ничего необычного в этой учебке не было, все как у всех: бег всей ротой в ОЗК2 с противогазами на лицах, напоминая своим видом мирно прогуливающемуся гражданскому населению инопланетян, сбежавших со страниц романа Г. Уэллса «Война миров». Практически ежедневная уборка помещений в казарме
с выносом
