оказалось, хотя желание на них встать было…
В этой ворвавшейся новой реальности он оказался в каком-то тускло освещенном помещении с резким неприятным запахом, но идентифицировать этот запах он не мог. Да, если честно, ему было не до этого, потому как мысль об отсутствии ног за-нимала все его естество. То, что они у него когда-то были, он был уверен на все сто, иначе откуда появилось это желание — встать на них. Он даже помнил, как они выглядели. И даже больше того, они ему нравились когда-то… А теперь их нет…
Страх холодной, скользкой змеей проник Вове в душу и, обвив сердце, начал его сдавливать. Сердечко, чувствуя опас-ность, стало бешено колотиться. И ужас, проплывающий мимо, заметив нестандартные колебания мотора Робейко, тут же на-крыл Вову, сделав возникшую реальность зловещей…
Доподлинно неизвестно, сколько Робейко пребывал в состоя-нии выпавшего осадка, накрытого ужасом, со змеей, обвившей сердце, но жажда жить все же переборола этих монстров. Вова
145
с замиранием сердца опустил глаза туда, где когда-то, как он помнил, были ноги…
При тусклом свете его сознание, разверзая завесу страха и ужаса, все же прорвалось в уже забытый трехмерный мир, в котором он увидел себя в позе эмбриона и что, в общем-то, его руки как раз и опирались на эти самые ноги…
Радость спасения запела в сердце, и холодная, скользкая змея стала ослаблять свои кольца. Да и ужас стал рассеиваться, делая резкий, неприятный запах до боли знакомым. Оконча-тельно поняв, где он находится, Володя предпринял еще одну попытку подняться — и… не сработало. Он напрочь забыл, как это делать…
Зубная паста в руке чижика немного насторожила Сергея, но, закурив, он тут же предался другим мыслям, потом зашел в палатку, прилег на кровать и задремал… Проснувшись и зная, как обманчиво чувство времени во сне, Сергей на всякий случай посмотрел на часы… Моментально вскочив, Пожидаев выбежал из палатки. Прошло уже более двух часов, с тех пор как они расстались с чижиком. Подбежав к дневальному, стоящему под грибком, он практически закричал:
— Где Робейко?!
— Не знаю, — пожимая плечами, ответил тот.
— Твою мать… — выругался Сергей, предчувствуя что-то не-доброе, и добавил: — Я пошел искать его. Если что, то я буду в районе умывальника или туалета.
И, сказав это, Сергей, стуча сапогами по камням, растаял в ночной мгле…
«Бл…, надо было не упускать его из виду, — продолжил он на бегу размышления. — Теперь хрен знает, куда его унесло и где его искать. По ходу, его торкнуло неслабо, раз его до сих пор нету… Кто его знает, что с ним сейчас…» И в сознании Сергея промелькнул Гена Ивашов, абсолютно спятивший от канабиса парень из его родной станицы.
Он вспомнил, что как-то раз убирался у себя во дворе, вы-тащив по своему обыкновению колонку на улицу, чтоб можно было слушать музыку. Мимо шел Гена. Он днями напролет шатался по Динской по своей какой-то никому не известной схеме, при этом всегда куда-то очень спешил. Его летящую
146
походку можно было обнаружить в любом уголке станицы в любое время — и он, как всегда, будет куда-то опаздывать. В этот раз, идя по своим чертежам, он летел мимо двора Пожидаева, но, услышав звуки музыки, вдруг остановился и, постояв с ми-нуту, присел на ту самую лавочку под большими вишневыми деревьями. Сергей, заметив Ивашова, сидящего на его лавочке, подумал: «Ни фига себе… Что это в лесу сдохло? Гена сидит».
И, посмотрев на это необычайное явление немного, он даль-ше продолжил уборку во дворе. Через некоторое время пленка на бобине закончилась, музыка перестала играть, и Ивашов рванул с лавочки. Сергей забежал домой, быстро переставил бобину и вновь врубил свой любимый рок на полную. Звуки новой мелодии догнали удаляющегося от двора Гену, и он, крутанувшись на сто восемьдесят, вновь направился к лавоч-ке, спрятавшейся в тени деревьев. Пожидаев, выйдя на улицу, опять заметил Ивашова под вишнями, хотя видел, как тот уходил. Тогда он вернулся в дом и, смотря на Гену, сидящего на лавочке, через окно, выключил музыку. Ивашов посидел не-сколько секунд в тишине и потом вновь рванул осуществлять намеченную им схему. Тут Сергей опять врубил музыку — Гена, практически не меняя темпа, сделал резкий разворот, устре-мившись к лавочке… Так Пожидаев издевался с полчаса над сумасшедшим Ивашовым, который был когда-то нормальным парнем, но однажды, наевшись каши1, совершенно спятил…
И вот сейчас Сергей представил, как Вова Робейко так же по замысловатой схеме, ведомой только ему одному, бродит между палаток. И у него снова вырвалось:
— Бл…! Надо было его не отпускать…
Подбежав к умывальнику, Сергей никого не заметил. Лишь только смятый, раздавленный тюбик зубной пасты валялся в полумраке на дне разрезанной вдоль трубы, служащей вместо раковины. Как-то этот тюбик опять врезался в мозг Пожидаеву,
и он некоторое время рассматривал его, думая, где дальше ис-кать Робейко. Но, ничего лучше не придумав, кроме туалета, который находился в двадцати метрах, пошел по направлению к нему.
1
Каша
–
наркотик,
приготовленный из конопли,
который ели,
как кашу.
147
Туалет смотрел на Сергея бледно — желтыми глазами шести окошек. Свет в нем не выключали по причине постоянной клиентуры и днем, и ночью в связи с проблемами с ЖКТ всего личного состава полка, причем круглогодично.
Войдя в него, Пожидаев в слабом свете, достаточном лишь для того, чтобы только не провалиться в зияющие черные дыры, в самом конце увидел призрачный силуэт, сидящий в позе курицы на жердочке. Что-то подсказывало ему, что это Вова Робейко. И он решительным шагом направился к нему. И, когда до силуэта оставалось несколько шагов и Сергей был уверен на все сто, что это Володенька, и уже открыл рот, чтобы покрыть его матом с ног до головы, как вдруг силуэт повернулся и посмотрел на Пожидаева…
Какая-то волна от пяток до темени пробежала по телу Сергея, подняв все волосы дыбом, даже там, где их не было. Возможно, она же и откинула его на пару метров назад, хотя это спорный
