class="p1">Видимо, Артур ожидал отказа, потому что он в изумлении моргает. Секунду медлит, делает шаг и кладет руку на живот. Поднимает взгляд. Время замедляется и, кажется, что тепло от ладони Артура проникает через кожу, мышцы внутренности и коконом вибрирует вокруг будущего человека.
— Не знаю, Вита, но я его чувствую, — шепчет Артур. — Или ее. Неважно…
— Я думаю, что надо с твоими родителями поговорить, — сипло отзываюсь я. — Я с Татьяной Михайловной после того разговора так и не побеседовала нормально. Она звонила, извинялась, а я…
— Я тоже уходил от этого разговора, потому что ждал твоего решения, — Артур мягко улыбается. — И удивительное дело, она не навязывается.
— В засаде сидит, — с губ срывается смешок.
— Я хочу тебя поцеловать…
— А это уже лишнее, — хрипло отвечаю я.
— Понял, — Артур не моргает. — Но я должен был это сказать.
Медленно отступаю:
— Я пойду, а тебе еще ребят развозить по садикам и школам.
— Мы сегодня встретимся с моими родителями?
— Да, — киваю и скрываюсь за поворотом, а сердце бьется о ребра отбойным молотком. — Сегодня.
Глава 54. Мыслями быть рядом
— Воронцовы хотят пойти на примирение, — голос Игоря в динамике телефона уставший.
— Да я в курсе, — Артур не сводит взгляда с дороги, — он пытался и со мной договориться лично.
— Когда? — удивляюсь я.
— На днях приходил в офис, — Артур вздыхает. — Еще упрашивал, чтобы ты встретилась с ним, его дочерью и женой, которые невероятно сожалеют о своей тупости и готовы лично принести извинения.
— Да сдались мне их личные извинения.
— Они уже опубликовали в сети посты о том, что были не правы, — Игорь что-то жует.
— Видела я их посты, — закатываю глаза.
— Воронцов против судебного разбирательства, — продолжает Игорь, — потому что он, похоже, метит в депутаты. В политику потянуло… Заверяет, что не знал о том, что его дочь и жена устроили травлю. Был не в городе и занимался сделками. Короче, дочь и жена скандалистки, на которых заведено дело, усложнят его жизнь.
— И, похоже, Кабанов знал о его планах, — обиженно усмехаюсь я и смотрю на Артура.
— Возможно. Его юристы настаивают на том, чтобы все довести до суда, однако именно вы, Вита, тут самая пострадавшая сторона. Все дело держится именно на клевете против вас, — Игорь жует, что-то пьет и опять жует.
— Что ты там ешь? — не выдерживает Артур.
— Торт, — честно отвечает Игорь. — Простите, я просто целый день на ногах и только с утра успел позавтракать.
— Вы хотите меня отговорить от суда? — сердито спрашиваю я.
— Нет, я должен уточнить, вы хотите идти на примирение сторон?
— Нет, не хочу. А Воронцову стоит не только сделками заниматься, но и жену с дочерью воспитывать, но раз он прощелкал этот момент, то пусть разгребает последствия, — хмыкаю я и уточняю, — а какой у вас торт?
— Шоколадный и с орехами.
Из глубин моего тела поднимается дикое желание сладкого. Перевожу взгляд на Артура и строго говорю:
— Хочу шоколадный торт с орешками.
— Хорошо, заедем в кондитерскую, — спокойно отвечает он и не ведет даже бровью, наивный пирожочек.
Итак, мы катаемся по всему городу в поисках того самого торта, при взгляде на который у меня душа откликнется. Я хочу торт, однако все они вызывают во мне тошноту. Вот кину взор на красивый и нарядный десерт, а к горлу подступает ком. В каждой кондитерской расхваливают продукцию и обещают торты, что они свежие, вкусные и самые замечательные, но я упрямо отвечаю:
— Не то.
Артур кивает и везет меня в очередную кондитерскую, в которой я вновь печально вздыхаю:
— Нет, не хочу этот.
— Понял.
Еще десять кондитерских и я, наконец, вижу его. Небольшой торт, щедро облитый шоколадной глазурью и посыпанный дробленым миндалем. Душа к нему взывает, рот полон слюней, и Артур говорит полной женщине за стойкой:
— Упакуйте, пожалуйста, — кидает на меня внимательный взгляд и вновь обращается к женщине, — кусочек отрежьте от него.
Через несколько минут я сижу на лавочке у крыльца кондитерской и ем тортик с бумажной одноразовой тарелочки. Он идеален и по структуре, и по сладости, и шоколадности, и орешки приятно хрустят.
— Я запомнил эту кондитерскую, — Артур переводит взгляд с простой и лаконичной вывески на меня.
— Да в следующий раз накроет чем-нибудь другим, — облизываю пластиковую вилку.
— Даже любопытно чем, — Артур улыбается. — И я все жду звонков среди ночи с требованиями немедленно притащить к тебе ящик… не знаю… белой клубники.
— Буду знать, — выкидываю пустую тарелочку и вилку в урну и встаю. — Поехали. Мы опаздываем.
Артур подходит ко мне, выхватывает платок из нагрудного кармана и аккуратно вытирает уголки моих губ. Наши взгляды встречаются, и Артур замирает, когда я встаю на цыпочки и невесомо целую его. Ничего не могу с собой поделать. После кусочка тортика захотелось еще одного десерта.
Выдыхает и пытается обнять меня, но я отстраняюсь и со смехом шагаю к машине:
— Опаздываем.
— Твое коварство не знает границ!
— Да я такая, — хитро оглядываюсь и ныряю в салон. — Коварная!
Через десять минут дороги Артур неожиданно признается:
— А я веду дневник.
— Что?
— У меня уже несколько толстых тетрадей исписано, — едва заметно хмурится. — Сижу вечерами и пишу. И знаешь, я много о себе не знал. Жил себе, не задерживал внимания на многих моментах, не обдумывал их и не размышлял над множеством вопросов.
— Ты такими темпами мемуары напишешь, — разматываю шарф.
— Они будут очень занудными, — Артур вздыхает.
— А я бы почитала, — кошу любопытный взгляд, — ты же обо мне тоже пишешь?
— Пишу.
— Сравниваешь мои глаза с бездонным океаном, в котором хочешь утонуть?
— Я такой предсказуемый?
— Значит, сидишь ночами, ждешь звонка и пишешь в дневнике? — отвечаю вопросом на вопрос. — Страдаешь?
— Нет, не страдаю, — Артур смеется. — Скучаю, да, но не страдаю. Хочу, чтобы ты была рядом, однако я все равно мыслями с тобой… нет… с вами… уже с
