Книга За степным фронтиром. История российско-китайской границы - Сёрен Урбански

и в других значимых областях[537]. Советские пограничники построили заграждения из колючей проволоки и вырыли траншеи вдоль наименее защищенных участков границы. Пограничный участок станции Отпор, который составлял примерно восемьдесят километров бесплодной степи от Абагайтуя до монгольской границы, был особо уязвим[538]. Как и в окрестностях Благовещенска, Биробиджана, Гродеково и других стратегически значимых пограничных районах, Советский Союз возвел железобетонные доты напротив ст. Маньчжурия. Эти точки повторяли военные заграждения, установленные ранее на некоторых участках советской границы с Польшей.

Эти поспешные меры, предпринятые Москвой после 1931 года, предшествовали созданию более надежных защитных позиций на советском пограничье, которые получат название «укрепленные районы». Борзинский и даурский укрепленные районы были созданы для защиты пограничья, прикрытия стратегического развертывания военных сил и защиты Борзи и Карымского – важных железнодорожных узлов вдоль Забайкальской железнодорожной магистрали. Эти укрепления были оборудованы различными установками, например противотанковыми заграждениями, артиллерийскими огневыми точками, траншеями, укрытиями на случай газовой атаки и обеспечены запасами военной техники. Оборонительные укрепления пяти основных районов защиты были расположены не прямо вдоль линии границы, а на стратегических позициях. На западном участке границы в Маньчжоу-го, например, военные выбрали правый берег реки Борзя на расстоянии более сотни километров к западу от ст. Маньчжурия. Строительный батальон в 1939–1940 годах воздвиг вторую линию укреплений ближе к границе. Новые сооружения у гарнизонного городка Даурия были построены в ответ на столкновения на границе у озера Хасан (1938) и на Халхин-Голе (1939), которые будут рассмотрены далее в этой главе. Длиной примерно в шестьдесят пять километров и до пяти километров в ширину эта линия обороны простиралась от Абагайтуя до степных сопок на запад от Даурии[539]. Сотни акров колхозных земель в аргунском пограничье были переданы Забайкальскому военному округу под новые аэродромы и другие военные объекты[540].

Развертывание войск преобразило пограничье не только в смысле усиления его военных возможностей. Тысячи солдат, базировавшихся в непосредственной близости от границы, стали основной движущей силой в этом слабозаселенном и экономически отсталом регионе. Когда немецкий журналист Вольфганг Зорге проехал на поезде Даурию, основную советскую военную базу у границы с Китаем, он увидел, что это был «город с мощеными улицами, с примерно 50 массивными каменными казармами, несколькими усадьбами и множеством мазанок»[541]. Один только масштаб этих новых военных баз изменил экономическую, этническую, социальную и культурную природу пограничья.

Японские позиции в Хулун-Буире оставались относительно слабыми. Население до приобретения советской железнодорожной концессии в 1935 году насчитывало только сорок три тысячи человек[542]. Численность японцев в Хайларе, как сообщалось, возросла за два года, последовавших за оккупацией в декабре 1932 года, с трехсот до полутора тысяч[543]. Хайлар превратился в штаб единственной дивизии к западу от Большого Хингана. Однако в последующие годы армия укрепила гарнизон, а сам город стал крепостью, в которой к 1939 году дислоцировался один из восьми гарнизонов Квантунской пограничной армии[544]. Укрепленные военные зоны Маньчжоу-го в некоторой степени были похожи на советские. Одна располагалась на реке Амур между Хэйхэ и Фуюанью, другая – на восточном участке в окрестностях Суйфэньхэ. Третья – наиболее значимая – была создана в хайларско-маньчжурском районе.

Подобно советским запретам на перемещение в укрепленных районах, Маньчжоу-го строго ограничил доступ в эти зоны. Согласно донесениям американского консула в Харбине, их было запрещено инспектировать, а также фотографировать и делать зарисовки. Более того, пассажирам поездов, проезжавших между ст. Маньчжурия и Хайларом, нельзя было смотреть в окна, а для осуществления этого запрета окна вагонов зашторивались. Власти Чанчуня (Синьцзиня) и Токио опасались саботажа, поэтому в этих зонах они ограничили доступ китайцев к японским военным сооружениям. Таким образом, милитаризация сделала эти пограничные территории еще более недоступными. Защита обеспечивалась не только на земле – Квантунская армия объявила территорию почти всего Хулун-Буира бесполетной зоной[545].

Множество инфраструктурных проектов в пограничном регионе были неотъемлемой частью усилий двух держав по укреплению своих стратегических позиций. До 1931 года какая-либо другая транспортная инфраструктура или сигнальная связь, помимо железной дороги, попросту отсутствовала. В марте 1932 года Турар Рыскулович Рыскулов, заместитель председателя Совета народных комиссаров РСФСР, жаловался на плохое состояние дальневосточных границ: «Никаких дорог вдоль границы, а также и мостов через реки не имеется, а в связи с этим нередки случаи гибели пограничников во время спешных переправ, что также вынуждает делать большие обходы, затрудняя правильную работу сторожевых нарядов и поддержание связи между погранзаставами». Среди основных статей расходов, перечисленных в Трехлетнем плане развития региона, было строительство мостов, покупка барж и патрульных лодок, прокладка дорог, расчистка патрульных путей и очистка четырехметровой пограничной полосы от леса. Однако из-за отсутствия финансирования эти планы часто срывались[546].

Среди труднопроходимых степных и лесных троп в аргунском пограничье к настоящим линиям коммуникации можно было отнести только КВЖД и параллельную ей дорогу. Однако к 1934 году Транссибирская железная дорога была переустроена на двухпутную до Карымского, велась также работа по открытию двухколейного движения на Амурской железной дороге. Строительство железнодорожной ветки, протянувшейся от юго-востока Забайкалья к востоку Монгольской Народной Республики, стало наиболее важным предприятием в пограничье. Построенная между 1936 и 1939 годами эта линия шла от Борзи через Чойбаслан в Тамсагбулаг и примыкала к границе Маньчжоу-го, в первую очередь по стратегическим соображениям[547]. Для обеспечения прохода патрульных флотилий обе стороны оснастили свои берега в низовьях Аргуни навигационными огнями в 1936 и 1937 годах[548]. Таким образом, в 1930-х годах советско-японская гонка вооружений положила конец плохо контролируемым границам и превратила пограничье в обезлюдевшую зону, обнесенную забором с колючей проволокой.

ОГРАНИЧИВАЯ ДОСТУП: УСТАНОВЛЕНИЕ ПОГРАНИЧНЫХ ЗОН

Усиление контроля вдоль аргунского пограничья привело к тому, что эти территории были не просто отрезаны от внешнего мира, но оказались закрыты и для остальной страны. Зоны ограниченного доступа не были уникальным для Советского Союза явлением, однако Москва административно и идеологически усилила эти пограничные зоны так, как ни одно другое современное государство. Такие территории ограниченного доступа служили не просто средствами военной защиты, но стали также и инструментом достижения политического и экономического доминирования и контроля местного населения.

Декрет, изданный Центральным исполнительным комитетом Советского Союза 7 сентября 1923 года, определил особую непрерывную административную территорию вдоль всей советской границы – пограничные районы. Внутри этих территорий были созданы различные полосы шириной в 4 метра, 500 метров, 7,5 километра и 22 километра. Все они оказались под контролем советских пограничных войск – подразделения секретной полиции ГПУ, наделенных обширными полномочиями уже осенью 1922 года. Зоны теперь контролировались не местной администрацией пограничного региона, а из Москвы. Согласно новым правилам, доступ в самую глубокую пограничную полосу был возможен только по специальным пропускам. Пограничные районы скоро были существенно расширены. К 1929 году они включали не только все районы, непосредственно расположенные у международной границы, но также все прилегающие районы. Эти основные приграничные зоны, или фронтовые районы, и вторичные пограничные зоны, или тыловые районы, значительно расширили особо контролируемую территорию[549].

Ил. 17. Фрагмент схемы карты Борзинского района у границ с Монголией и Маньчжоу-го, май 1936 года. Тонкой пунктирной линией отмечена запретная пограничная зона шириной около семи с половиной километров, которая вскоре была расширена на десятки километров (Государственный архив Читинской области, Чита (ГАЧО). Ф. Р-1077. Оп. 1. Д. 273)

Наибольшее беспокойство Москвы на протяжении 1920-х годов вызывали западные пограничные территории. Смещение власти в Восточной Азии развернуло этот тренд, и в начале 1930-х годов некоторые новые правила впервые были введены на востоке. В 1932 году был создан другой пограничный режим – запретная пограничная зона, спустя два года Политбюро ввело этот тип режима в западных пограничных регионах. Меры безопасности в этих запретных пограничных зонах были даже жестче, чем в районах[550]. Изначально зоны ограниченного доступа были шириной