старой присказкой, садясь за стол. — В конце концов, давай уже веселиться, сессия сдана!
— Технически еще не совсем, но да, можно праздновать. Завтра опротестую решение Пресветлого, так его в душу, и можно гулять неделю до выхода на практику. Так что, — она подмигнула мне, — у нас будет целая свободная неделя!
— За неделю, проведенную вместе! — я поднял бокал шампанского и стукнулся с Марией. Благородный звон тонкого стекла поплыл по комнате…
— Господин Камардин, зайдите, пожалуйста, ко мне, — голос ректора в трубке ласковым назвать было нельзя.
Пресветлый вздохнул, и отложил туго набитый работами портфель. Мысли были дома, где ждали сварливая жена и дочь, которая была один в один похожа на него, только без лысины. Жена постаралась — сработала как копировальный аппарат. Учитывая противную морду его самого, дочке не ждало ничего хорошего. Пока даже личного дворянства не заслужил, что уж там наследное… Это, кстати, была одна из причин, по которой его пилила жена, бывшая, кстати, его студентка.
Пресветлый шел по коридору, гадая, чем он провинился перед начальством. Вроде все нормально, принял экзамен, правда, поставил пять «неудов», что могло вызвать резкое недовольство вышестоящих. Но ему было плевать на всех этих светлых-пресветлых, он отрывался на них за неудавшуюся жизнь.
До кабинета ректора он дошел быстро, занятый своими мыслями.
— У себя? — для проформы он спросил у секретарши, и стукнул в дверь. Та даже не успела нажать клавишу поликома.
— Разрешите?
— Проходите, господин Камардин, проходите, — вяло махнул рукой ректор, утопавший в начальственном кожаном кресле. А вот рядом с ним был…
— Здравствуй, Трифон, — с улыбкой поздоровался с ним старый знакомый и сокурсник князь Доброславский.
Камардин с ненавистью и завистью глянул на князя. Ну да, выглядит он значительно лучше, лет на тридцать. Волхвья кровь дает о себе знать. Если бы он остался на кафедре, занять место у Камардина не было бы никаких шансов — проклятый аристо был всегда не просто лучше, а на голову выше его. Во всем — успехе у женщин, спорте, популярности… А особенно — в теорволшбе. В голове Доброславского словно был брейнфрейм, который обсчитывал все моментально и точно. Талант, нельзя не признать, которому Камардин завидовал черной завистью. А особенно он ненавидел эту семейку за то, что младшая сестра князя, еще будучи княжной, смотрела на него, как на пустое место, несмотря на все ухищрения, к которым он прибегал. Теперь-то он понимал, что глупо было рассчитывать на мезальянс, но все-таки, чем черт не шутит, бывали прецеденты… Кланы — кланами, аристократы — аристократами, но все же…
— Господин Камардин, я посмотрел результаты вашего сегодняшнего экзамена, — начал ректор, недобро посверкивая стеклышками пенсне. — Вы поставили пять неудовлетворительных оценок.
— Что заслужили, то и поставил, — пожал плечами Камардин, в душе злобно торжествуя. Что, побежали уже жаловаться сынки и дочки, особенно последние?
— Я сформулирую вопрос по-другому, — вздохнул ректор. — Эти оценки — результат не столько знаний учеников, сколько вашей работы. Или они не знают, и тогда я лично проведу с ними беседу и выясню, смог ли дать преподаватель необходимые знания, или это просто необоснованные придирки, направленные на подрыв авторитета нашего вуза. Так как?
— Это объективные оценки, — пролепетал Камардин. — Ничего такого…
— Да? — насмешливо спросил Доброславский. — Правда, Трифон Степанович? А я вот нахожу в этом признак идеологической диверсии. Ах да, вы же не в курсе, прошу прощения.
Доброславский полез во внутренний карман пиджака.
— Приятно представиться, Трифон Степанович. Полковник Доброславский, Особый оперативный отдел ОКЖ. Расшифровывать надо?
— Ннет, — пролепетал Камардин, почувствовав холодок, пробежавший по спине. Вот, значит, куда ты устроился, опричники от волшбы…
— Поэтому давайте поступим так. Сейчас вы принесете экзаменационные работы всех, получивших «неуд», и мы с вами их посмотрим вместе. Как вы знаете, я обладаю необходимой квалификацией для подобного рода экспертиз.
— Да, Ваша Светлость…
— Ну вот и хорошо. Несите, а мы пока с господином ректором обсудим кадровые вопросы, ну вы поняли…
Камардин в ужасе выскочил из кабинета и опрометью ринулся за портфелем на кафедру, заставив секретаршу покрутить пальцем у виска.
Скорее-быстрее, Камардин так старался открыть портфель, что аж погнул замок. Выхватив пять отмеченных работ, он опять же очень быстро добежал обратно.
— Вот, господин ректор! — он положил пять работ на стол.
Ректор со скучающим видом передал бумаги Доброславскому.
— Так, посмотрим, — князь перелистал работы. — Ага, вот, например, Разумовская.
Ну еще бы, со злобой подумал Камардин, свою племянницу защищать приехал. Как же…
— Хорошо, хорошо… — князь читал ответы на листках. — Стоп! А это что еще такое?
Камардин похолодел. Специально ведь завалил Разумовскую, дав задачу не…
— Это что, вы дали в качестве задачи парадокс Мияки? — спросил князь, в упор посмотрев на незадачливого препода своими волчьими светло-серыми глазами. — А доказать теорему Ферма вы не додумались дать?
— Поясните, пожалуйста, князь, я не совсем в курсе, — попросил ректор.
— Это одна из нерешаемых задач. И уж тем более не для первокурсников, которые даже не зная о ней, пытаются найти решение. И, естественно, не находят. А так я вижу, что работа проведена на уровне и заслуживает другой, положительной оценки…
Пока князь листал задачи и комментировал их, Камардин все больше и больше покрывался холодным потом.
— Итак, судя по представленным ответам, — резюмировал Доброславский, — работы на хорошем уровне, две «отл» и три «хор». Я бы поставил так.
— Так и сделаем, — кивнул ректор. — В ведомости пойдут другие оценки. Если, конечно, господин Камардин не имеет ничего против.
— Ничего не имею против, я сейчас же исправлю ведомость, — пролепетал Камардин, чувствуя, что это единственный способ не просто остаться преподавателем, но и выжить.
— Я думаю, с кадровой политикой вы сами разберетесь, господин ректор? — спросил князь.
— Да, безусловно. Для начала уберу приставку «старший» у господина Камардина. Вы теперь просто преподаватель.
— Да, господин ректор. Разрешите идти?
— Да, идите…
— Нет, подождите, — вмешался Доброславский. — Принесите-ка мне работу одного вашего талантливого ученика, Апраксина. Очень интересно, что вы там ему приготовили.
— Сей секунд, Ваша Светлость, — Камардина аж пробило на холодный пот в очередной раз.
Работа, которую он подсунул Апраксину, была шабашкой от очень хороших людей. Но когда выбор стоит между улицей с «волчьим билетом», и прежней жизнью…
Камардин опять рванулся на кафедру.
Ничего не зная о страданиях Пресветлого, я прекрасно проводил время с Марией.
— Уже вечереет, — сказала она, глядя в окно. — Бабушка меня убьет. Я обещала ей быть дома в десять…
— Точно в десять? А может, в одиннадцать? — промурлыкал я ей на ушко и нежно поцеловал.
— А может, и в одиннадцать… — сказала Мария, и
