поспешили вернуться к своим мужчинам. Стоило подойти к Матвею, как он нежно приобнял меня и невинно поцеловал в макушку. Больше я старалась этим днем от него не отходить, наслаждаясь объятиями и ухаживаниями.
Не знаю, можно ли было описать иначе, но прошедший день был одним из лучших в моей жизни. Я была в состоянии полнейшего внутреннего счастья и удовлетворения: мои самые близкие и родные люди рядом, со мной самый замечательный мужчина на свете, Лиза беременна, дом — полная чаша, а впереди только грандиозные планы и множество целей, до которых всего лишь рукой подать. Хотелось запомнить эти часы и эти эмоции на всю жизнь…
В начале девятого вечера мы попрощались со всеми, погрузили с собой несколько заранее собранных контейнеров и отправились в город. Семья осталась здесь до завтра, мне же хотелось побыть с моим мужчиной чуть наедине. Я уже по привычке поглаживала его руку, лежащую на подлокотнике, перебирала по коже пальцами, осторожно щекотала костяшки пальцев.
— Спасибо тебе за день. Для меня, родителей и Лизы очень важны сейчас такие моменты, когда мы можем провести время вместе…
— Надеюсь, что им понравилось мое общество, — Матвей улыбнулся, взял мою руку в свою ладонь и притянул к себе для легкого поцелуя.
— Это я надеюсь, что тебе было приятно с нами и интересно. А еще, что тебя не замучили бесцеремонные расспросы.
— Знаешь, признаюсь, что я впервые проходил через такое дотошное собеседование, как у твоего отца! — мы оба рассмеялись, а потом я вдруг подумала про Олю… Они ведь были знакомы всю жизнь из-за работы своих родителей. И знали друг о друге тоже почти все…
— Он точно не со зла. Просто я редко выношу свою личную жизнь для окружающих, а сейчас родители и вовсе почти не знают, чем я живу и увлекаюсь. Они беспокоятся, что я попаду в беду…
— Я тебя никогда не обижу, — Матвей снова притянул меня к себе и украдкой поцеловал.
***
Всю оставшуюся неделю мы жили в режиме нон-стоп: каждый вечер после работы я спешила либо поехать к сестре, либо они всей семьей приезжали к моему дому. Мы гуляли, общались, наслаждались каждым часом. Даже Матвею удавалось приезжать с работы чуть раньше и успевать посидеть с нами в каком-нибудь ресторанчике.
Родители уже в открытую сказали мне о том, что Матвей безупречен. Более того, они даже обвинили меня в том, что я со своим характером и принципами могу все испортить. Вот так новость! Уж не знаю, насколько сильнее можно выразить свою влюбленность и привязанность, чем это делаю я. Вся моя жизнь стала крутиться вокруг Матвея, а мои мысли о будущем неразрывно связаны только с ним. Я лишь переживаю о том, разделяет ли он вместе со мной то, что я чувствую, или нет.
На обеденный рейс в субботу мы решили отвезти родителей сами. Точнее, это Матвей не оставил никому шансасо своими предложениями. Прощаясь с мамой и папой, я старалась думать о том, что это совсем ненадолго. Финансово я могла позволить себе покупать им билеты каждые пару месяцев, но вот возникает только проблема с отпуском на их работах. Что ж… Думаю, что и этот вопрос должен решиться рано или поздно.
— Заедем в одно местечко на Патриарших? — стоило нам сесть в машину, как Матвей тут же притянул меня к себе.
— Моя готовка тебе совсем не нравится? — я в шутку щипнула его и засмеялась. Готовить мне сейчас, и вправду, не хотелось. Лучше провести время вдвоем где-нибудь на прогулке или в уютном месте. Или же поехать домой, заказав доставку еды, и уже не выбираться из страстных объятий до конца выходных.
— Я ее обожаю, — он поцеловал меня в нос, — но пока что я хочу каждую свободную минуту наслаждаться тобой.
Хорошо, что наши желания практически полностью совпадали…
На Патриарших в теплый солнечный летний день было уйма народу. Мы припарковались заведомо вдалеке и прошлись по аллеям, прежде чем зайти в нужный ресторан. Матвей был такой красивый. Постоянно поворачивала на него голову и улыбалась. Мы шли, держась за руку словно влюбленные подростки. Матвей при этом еще чаще моего пытался поцеловать, приобнять и улыбнуться в ответ. Так мы и зашли в ресторан под пристальные взгляды окружающих.
Свободных столиков было не так много, и мы заняли один в глубине зала. Заказав пару блюд и кофе, какое-то время обсуждали мои планы на счет переезда моих родителей. Я подробно рассказывала о том, как хочу продать квартиру и перевезти сюда маму и папу.
— Матвей, какая встреча! — сначала я думала, что этот мужчина, не сводящий с нас глаз, направлялся к соседнему столику. Но он стремительно пересек пространство зала и приблизился точно к нам, положив руку на плечо Матвея, который сидел к окружающим спиной и не увидел знакомого.
— И правда, неожиданно… — Матвей развернулся, поднялся со своего места и пожал протянутую к нему руку. Мне этот тип не понравился. Думаю, он не был другом и Зорину — в его тоне читались нотки недовольства.
— Смотрю, идешь со своей спутницей по парку, заходишь сюда, но так увлекшись, даже не обращаешь ни на кого внимания, — мужчина выдал притворно обиженный тон и уставился на меня. Его взгляд был слишком острый, лишенный любой приветливости. Я вызывала в нем интерес, но не мужской, а как объект, находящийся рядом с Зориным. Объект, которым мой мужчина был так сильно увлечен, что не заметил старого знакомого.
— Ты здесь с кем-то? — Матвей максимально пытался отгородить меня от этого взгляда. Он даже не стал нас представлять друг другу: ему было неприятно общение с подошедшим.
— Мы уже уходим. Не составишь нам компанию на пару минут? — мужчина кивнул куда-то в сторону.
— Я скоро вернусь… — Матвей едва заметно коснулся моей руки.
— Я украду вашего возлюбленного ненадолго? — мужчина покосился на меня, скалясь в неприятной ухмылке. И то, как он произнес слово «возлюбленный», резало слух. От него оно звучало гадко. Я лишь кивнула в ответ. А Матвей поспешил увести его подальше от меня.
Мужчины направились к боковому выходу, рядом с которым находился небольшой платный паркинг. Из зала с ними вышел еще один человек, которого Матвей поприветствовал также сухо. Сквозь кусты и деревья, но я все же могла за ними наблюдать. Все трое были неприятны друг другу, это было понятно по их мимике и желанию держаться отстраненно.
Неприятный тип закурил, что-то пытался объяснить Матвею, сильно жестикулируя, но Зорин был непреклонен. Они, действительно, разговаривали
