а у меня не хватает сил что-то возразить в ответ, потому что я слишком много плачу.
– М-м-мы… просто стали… разными людьми, – наконец произношу я сквозь икоту.
Что в чистом виде правда. Ро суждено стать рок-звездой, а мне Домохозяйкой. Забавно, что я задумалась об этом только сейчас. Это как отрезвляющее и немного гнетущее осознание, что тебе придется заняться семейным бизнесом, но не совсем сейчас, а чуть позже.
Слезы наконец-то высыхают, и Мишель мягко предлагает вернуться на танцпол. Я киваю, и она заказывает мне еще одну рюмку в баре, которую пропускаю одним махом, не потрудившись попробовать на вкус.
Я не знаю точно, сколько мы пробыли в туалете, но за это время настроение на танцполе изменилось. Веселье переросло в нечто более сексуальное, и к нашей группе пристроилась кучка парней. Девушки кружатся и возвращаются в объятья своих партнеров, выполняя немного карикатурные движения в стиле Фреда Астера, отчасти насмехаясь над такой стариной, а отчасти тоскуя по былым временам.
Я рада за них, но это все равно что смотреть прямо на солнце после операции на глазах. Мне невыносима сама мысль об этом. О том, чтобы кто-то прикасался ко мне. О том, чтобы со мной танцевал кто-то, кроме Ро. О том, чтобы со мной вообще танцевали. Мишель берет меня за руку.
– Хочешь потанцевать? – спрашивает она.
– Нет. Ты иди. Мне нужно отдохнуть.
Я прислоняюсь к барной стойке, пытаясь замаскировать свои страдания под видом загадочности, и тут я замечаю по соседству со мной кого-то еще. Это девушка. Моего возраста. Со спутанными светлыми волосами, стройными ногами и тонкими руками. Глаза ее полузакрыты, она пытается покачиваться в такт музыке, но, как ни странно, постоянно клюет носом. Подбородок ее опускается все ниже и ниже, а потом она ударяется лбом о стойку и просыпается. Разум ее окутан туманом. Ее сознание дымчато-лилового цвета, сильно размытого. Я предполагаю, что она пьяна, но под сонной слабостью скрывается твердый орешек паники. «Почему у меня не получается думать? – думает она. – Что происходит?»
Обеими руками она сжимает стакан смеси колы с чем-то.
– Эй, ты в порядке? – обращаюсь к ней я.
– Э-эээ?
– Я спросила, ты в порядке?
Она открывает глаза так широко, что на лбу появляются морщины.
– Элли уехала домой?
– Я не знаю, кто такая Элли, – говорю медленно и вспоминаю, что в кармане у меня лежит двадцатка, которую мне дал Пэт. – Ты где живешь? Хочешь, вызову тебе такси?
Я повторяю вопрос несколько раз, а она, запинаясь, продолжает спрашивать про какую-то Элли, но в конце концов я вытягиваю из нее адрес. Оказывается, она живет неподалеку от Ро с Лили. На соседней улице.
– Я тоже из того района, – говорю я. – Все равно я собиралась уезжать. Давай поедем вместе.
Она кривит рот, собирается согласиться, но не решается.
– Мне нельзя уходить без Элли, – говорит она.
– Наверное, Элли уже ушла без тебя, – возражаю я.
– И все же без нее я не могу уйти.
Я копаюсь в ее сознании, нахожу смутный портрет Элли (короткие вьющиеся волосы, в черном платье) и оглядываю клуб в поисках похожей девушки.
– Если я сейчас похожу и не найду Элли через пять минут, то тогда поедем? – спрашиваю я.
– Да, – кивает она. – Тогда поедем.
– А ты пока посиди здесь.
Но она уже отключилась, снова заклевав носом. Я быстро обхожу клуб в поисках Элли, но в основном для очистки совести, чтобы можно было сказать, что я пыталась. Даниэль затягивает меня обратно на танцпол, и я достаю бумажник, чтобы вернуть водительское удостоверение ее сестры.
– Спасибо, я ухожу.
– Ты была отличной сестрой, – смеется Даниэль. – Даже лучше настоящей. Можешь оставить себе, если хочешь, мне оно больше не нужно.
– А она не захочет его вернуть?
– Мы с ней не видимся, – пожимает плечами Даниэль с грустной полуулыбкой. – Вот так бывает.
– Жаль.
– Да все нормально, – снова пожимает плечами она. – Она теперь помешалась на Иисусе.
Мне хочется расспросить ее подробнее, но взгляд мой останавливается на светловолосой девушке у барной стойки. С ней уже разговаривает какой-то парень, и сначала я чувствую облегчение оттого, что она, возможно, нашла себе приятеля и теперь мне не придется за ней присматривать. Но чем дольше я смотрю на них, тем больше напрягаюсь. Парень что-то упорно шепчет ей на ухо, а она застыла в одной позе, склонив голову на грудь.
Я подхожу ближе. Он положил ей руку на плечо и тихо поглаживает, как будто успокаивает испуганную лошадь. Протискиваясь мимо толпы на танцплощадке, я вижу, что он на самом деле скорее не парень, а мужчина. Взрослый, примерно возраста Пэт. Что само по себе странно, потому что в «Скарлет» обычно собираются люди помоложе. Не зря же Мишель со своими новыми подругами выбрала это место. Известно, что если тебе меньше восемнадцати, то попасть сюда легче, чем в большинство других клубов.
Я уже подключилась к разуму блондинки, и когда приближаюсь к ней, фокусируюсь на нем. Я слышу, как до ее уха доносятся его слова, вибрируя на тяжелых басах.
– Ты обещаешь, что тебя не стошнит, если я вызову нам такси?
Она что-то мычит себе под нос, но мысль ее ясна. «Но я уже собралась ехать на такси, – думает она. – С той девушкой в блейзере».
Наконец, после нескольких нечленораздельных звуков она более членораздельно произносит:
– Такси уже едет. Я уезжаю с ней.
– Думаю, тебе лучше поехать со мной.
Я приближаюсь к ней.
– А, вот ты где! – восклицаю я, хватая ее за запястье. – Ну что, идем?
– Привет, – говорит мужчина, и я разглядываю его.
Он светловолосый, у него почти невидимые брови и странная длинная прическа как у средневекового рыцаря. Большая белая рубашка, может, на размер больше, чем следует, и на ней до сих пор видны складки от картонки, вокруг которой она была сложена. На мгновение у меня проскальзывает мысль, что он, возможно, ее брат, поскольку они оба блондины.
– Шантель, я не знаком с твоей подругой.
Он ждет, пока Шантель представит нас, но она почти в отключке.
– Ну что ж, как видно, мы готовы ко сну, – говорит он, поглаживая ее по спине. – Ну что, может, пойдем?
– Куда? – морщит нос она.
Я перевожу взгляд с Шантель на него и обратно.
– Вы ее знаете? – спрашиваю я.
На его лице отражается раздражение.
– Ну, конечно, я ее знаю. Разве она никогда не говорила обо мне?
Он точно не знает ее, это очевидно. Если бы знал, то знал бы и то, что мы с ней не знакомы. Я пристально всматриваюсь в
