забавами.
Куда идти?
Сломанная ветка.
След на земле.
В темноте различить непросто, но Эдди – хороший охотник. И сам воздух хранит тонкую нить ведьминого аромата. Она куда как надежнее любых дорог.
Только что ее потянуло?
Вглубь.
Сквозь кусты, на ветвях которых остался длинный волос. И клок белой ткани. Через камни, что встают на пути рукотворной преградой. На мшистых их боках видны свежие ссадины – здесь она оперлась ногой. А вот там попыталась зацепиться. И на мхе тает след пятерни.
Длинная полоса – нога соскользнула.
Этак она шею себе свернет.
Вот ведь.
Эдди обошел груду камней, благо она оказалась не так велика. Странно, что ведьма полезла наверх. Или она в мороке? Не соображает, что творит?
Тогда совсем хреново.
Он увидел ее на поляне.
Странное место.
Ровный круг, будто вычерченный кем-то. И деревья не решаются пересечь его границу, разросшийся одичавший шиповник и тот держит ветви при себе. Трава в лунном свете кажется черной, и в ней белыми звездами сияют цветы лунного лютика.
Недаром его ведьминой травой величают.
Ведьма стоит в круге.
Волосы рассыпались по плечам. Белая рубашка разодрана и измазана. А девчонка, кажется, не в себе. Стоит. Покачивается. Словно музыку какую слушает. Вот подняла руку в небо, и широкий рукав соскользнул. Вторую.
Голову задрала.
Так и есть. Не в себе. На лице гримаса. И не понять, то ли рассмеяться она готова, то ли разрыдаться. Глаза раскрыты, а в них луна плещется. И улыбка эта, совершенно безумная.
Она шагнула.
И еще.
Повернулась, начиная танец. А потом побежала и подпрыгнула, чтобы упасть на траву и по ней покатиться, сминая лютики. И над цветами, над поляной задрожало марево Силы.
Твою ж…
Могли бы предупредить, что место непростое.
Хотя, может, сами не знали? Ведьмы – это ненаучно? Хрен вам, а не наука! Лютики звенели, и ткань мира истончалась стремительно. Вот поползли первые разрывы, теперь Эдди их видел. И рука сама потянулась к дудочке. Цветы… Здесь, на Изнанке, они крупнее. И поднимаются на тонких ножках. Лепестки полупрозрачные, словно из стекла отлиты.
И ведьма касается одного за другим.
А они звенят. И вправду стеклянные. Над чашечками вырастают облачка Силы, а та тянется, уходит к ведьме.
Надо…
Поздно. Ведьма поворачивается. Ее лицо белым-бело, а глаза – что провалы.
– Ворон, ворон. – Голос ее похож на карканье. – Ты пришел за мной, ворон?
– Вроде того.
Круг слабо светится. И тянет отступить. Он сумеет выбраться, найти путь. Но стоит почему-то.
– Думаешь, если будешь там, я до тебя не доберусь?
– А тебе надо? Добраться? – уточнил Эдди.
– Не знаю. – Она поднялась, а потом зачерпнула лунного света, смешанного с пыльцой ведьминых цветов, и отерла этим лицо. – Ты интересный. Иди ко мне. Поцелую.
– Спасибо, как-нибудь обойдусь.
– Я ведь красивая? – Она повернулась боком, изогнулась, подражая когда-то увиденной позе.
Получилось нелепо.
– Красивая, – согласился Эдди.
– Тогда в чем дело?
– Домой пора.
– Кому? Мне? Нет, ночь ведь лунная! Полнолунная! Так и хочется танцевать! – Ведьма крутанулась, расставив руки. – И Сила… ее столько… Я знаю, кто ты. Ты нравишься моей сестрице. Она дура. Всегда была.
– А ты, стало быть, умная?
– Да. Или нет. Не знаю. Все так… смешалось. Мне нравится ее дразнить.
Ведьма резко села.
– Где я?
– В круге.
– Это я вижу. Что за место?
– Круг Силы.
– Моей?
– Думаю, что не только. – Эдди опустился на траву. Он все еще предпочитал держаться по ту сторону границы. – Когда-то здесь что-то было.
– Везде что-то да было, – фыркнула ведьма и стянула рубашку. – Так-то мне больше нравится!
Ее кожа была бела, слишком уж бела. И лучше бы не смотреть, но не смотреть не выходит.
– А хочешь, я поделюсь с тобой? Силой? Или собой? Разрешу сделать то, что делают с женщинами мужчины. Не думай. Я видела.
– Завтра тебе будет стыдно.
– Вряд ли. – Ведьма хихикнула. – Я ведь ведьма! А ведьмам не бывает стыдно. Но ты боишься, да? Кого? Моей маленькой занудной сестрицы?
– Нет, не ее.
– А чего?
– Того, что она огорчится. А мне не хочется ее огорчать.
Смех у нее похож на карканье.
– Ты влюбился?
– Еще нет. Но, наверное, могу.
– А в меня?
– Вряд ли.
– Почему? Мы ведь так похожи. Почему не я? Я ведь лучше! Я всегда была лучше! И буду.
– Это не имеет значения.
– А что имеет?
– Если бы я знал. – Эдди погладил дудочку. – Я тебе тоже не нужен. И ей ты навредить не хочешь. Пока. Потом… потом я найду способ защитить ее. И от тебя в том числе. Если ты не сумеешь справиться.
– С чем?
– С Силой. Это она в тебе колобродит. Или ты с ней сладишь, или она с тобой.
Ведьма нахмурилась.
– Места всякие бывают, – продолжал Эдди. – Возможно, тут храм стоял. Не человеческий.
– А бывают такие?
– Отчего нет. Пусть даже на храмы и не похожи, но сюда приносили жертвы.
– Человеческие?
– Может, и так, а может, и нет. Жертва – это дар, а уж что дарить, сам думай. – Эдди погладил дудочку. – Но приходили многие. И дары их, судя по всему, принимались. Место помнит. И хранит отголоски Силы. А может, здесь когда-то погиб кто-то сильный. Очень и очень сильный.
…Или уснул, как то существо, что пряталось под городом.
– Маги должны были почуять.
– Глазами не увидеть музыку, а ушами – картину. Маги видят свою сторону Силы. У ведьм другая. Я так думаю.
– И поэтому я здесь?
– Тебя позвали. И ты пришла.
– Кто позвал?
– А мне откуда знать? – Эдди скрестил ноги. – Это ты сама услышать должна. Я же не ведьма.
Она крутанулась, нарочито медленно, позволяя разглядеть себя. Ладони скользнули по животу, по груди.
– Прекрати, – попросил Эдди. – А то я уйду.
– Уходи.
– И позову твоего отца. Как ты думаешь, ему понравится?
– Ты его найди сперва.
– Или Берта. С ним проще. А то и вовсе маменьку.
Ведьма скривилась.
– Скучный ты.
– Какой уж есть.
– А ты и вправду бастард императора?
– Что? – Эдди хмыкнул. И совершенно честно ответил: – Нет. Но в это не поверят.
– Почему?
– Потому что людям нравится верить в сказки. Или не в сказки, но в истории, которые на них похожи. А еще понимать, что кто-то другой тоже грешен.
– Сыграй, – попросила ведьма. – Пожалуйста.
– Эта не та дудочка.
– Не та. У тебя есть еще одна. Я чувствую. – Она наклонилась, потянулась всем телом, и волосы скользнули по обнаженной спине.
Все-таки не стоило идти сюда одному.
Эдди молча достал вторую дудочку.
– Она… не думаю, что
