Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
целует в макушку. «Папочка, я тебя люблю!» – шепчет девочка. «Я тоже тебя очень люблю, Лиана». Когда картинка заканчивается, по лицу взрослой девушки текут слезы, она тихо произносит: «Папа». Я просыпаюсь в реанимации с точно такими же эмоциями – вся в слезах и словом «папа» на беззвучных губах. Это было полгода назад, сейчас я понимала все.
– Ли? – замаячило слово на виртуальном мониторе, я обернулась на Рому.
– Прости, задумалась, – написала я. Рука еще плохо слушалась, но я чувствовала небольшие улучшения. Я старалась теперь реже пользоваться визуальной клавиатурой, чтобы не убить зачатки мышечной активности. Движение мышц лица, шеи и пальцев правой руки – вот и все, что было доступно моей физической оболочке. Но и это нужно было поддерживать. Если бы Рома не приходил ко мне, я бы, может, не выходила из виртуальной реальности вовсе. Но он меня вечно спасал.
– Тебе, наверное, не интересно слушать про те времена, – предположил он.
– Да нет, все нормально, просто иногда трудно остановить поток мыслей, воспоминания, как снежный ком, наслаиваются друг на друга, а потом становятся настоящей лавиной, – я виновато улыбнулась. – Так, что там с этим Костяном?
– Я узнал, что его сына осудили на пятнадцать лет. С полным отключением.
– О, это… очень жестоко, – я прикрыла глаза, в уме не укладывалось, в каком извращенном мозгу возникла идея отключать людей от жизни: реальной и виртуальной. Мое «виртуальное я» много лет провело в мучительной темноте, живое и не способное что-либо понять. Еще год назад я и сама поддерживала новый закон, считая, что подонки должны получать по заслугам. Сегодня я была убеждена, что даже смертная казнь была бы лучшим исходом для них.
– Да, ты говорила, что пережила что-то подобное. Но он совершил много преступлений и убил множество невинных людей, – Рома все еще верил в справедливость нового альтернативного закона для «особых случаев». – Ты же понимаешь, что содержать в тюрьмах такое количество преступников нерационально экономически.
– Ну да, минимальное внутривенное питание, замедление жизненных процессов, читали, знаем, – я сурово взглянула на Рому в подтверждение своим написанным словам. – Тебе не понять. Никому не понять. Один в небытие, живой, но мертвый для всего мира.
– Ли, – он дотронулся до моей правой руки, которая чувствовала, и слабо сжал. – Мне, правда, никогда не понять. И очень жаль, что тебе пришлось такое пережить.
В его глазах было столько раскаянья. «Боже, за что ты чувствуешь такую вину?! – я смотрела на него и не понимала. – Неужели за свои детские поступки, беспричинную агрессию и постоянные драки со мной? Я же столько раз говорила за эти полгода, что не держу зла». Я, определенно, могла испытывать к брату какие угодно эмоции, но точно не злость за прошлое: я всегда была и буду ему благодарной. Особенно теперь, когда он стал моим проводником к себе самой.
«Прошу, пусть Лиана поправится, пусть выкарабкается», – тихие молитвы каждый день перед сном и после пробуждения. Я, виртуальная бестелесная проекция живого человека, расслышала свое имя в какофонии бесполезной информации. Я шла на этот безадресный зов, который вырвал меня из собственного отчаяния. «Ты очень подавлен», – незнакомая миловидная девушка сидела в метре от взрослого мужчины в окружении заснеженных сосен. «Уже две недели врачи не говорят мне ничего определенного, – произносит он спокойно, а в глазах блестят слезы, – и не дают увидеть Лиану, она в стерильном боксе. Постоянные операции, но все тщетно». «Ты с ней, действительно, близок. Раньше ты мало говорил о ваших отношениях», – продолжала сеть-психолог, я сразу «узнала» ее, сплошь коды и символы, ничего живого. Зато мужчина был мне незнаком. «Да, как-то не беспокоился раньше. Она была такой… простой. С ней и поговорить-то было не о чем, зато она всегда могла выслушать», – он выдохнул, и пар белым облачком растворился вокруг его смутно знакомого лица. Я могла бы подтянуть интерфейс нейросети и за секунду отыскать его личность по идентификационному коду или по биометрии41, но я все всматривалась в его лицо, слушала голос. Даже если он говорил о другой девушке с моим именем, мне было по-матерински больно видеть страдания этого человека. «Что ты будешь делать, если врачи не смогут восстановить ее активность?» – на этот вопрос психолога мужчина вскинул к холодному зимнему небу болезненные красные глаза, пронизанные болью и скорбью. «Буду с ней, как был все это время. Она и так слишком много пережила за свою жизнь». «Что пережила та девушка, о которой он говорит?» – зазвучал мысленный вопрос во мне. «Рома, время сеанса подходит к концу…» – типичные слова, которые мне были уже не важны: она назвала имя моего брата!
Я следовала по его геолокациям42, смотрела на него пустыми глазницами бездушных камер. Я частенько проделывала этот трюк и раньше, для простого виртуального образа я могла слишком много. На миг все внутри меня, если у меня и было какое-то «нутро», болезненно сжалось от мучительного воспоминания: я видела падение Марты с десятков камер видеонаблюдения, могла с нечеловеческой точностью воспроизвести этот роковой полет. Две недели назад оборвалась тонкая нить, соединявшая меня с ней; оборвалась, казалось, и моя жизнь. Но я была еще здесь, в незримой виртуальной реальности, значит, где-то мое реальное сердце еще билось.
Пустой белый коридор, в котором стоял Рома, был виден мне с двух ракурсов. Из-за полупрозрачной двери вышел человек в белом, врач. «Все прошло успешно?» – Рома резко выпрямился и подался вперед. Человек в белом развел руками: «Она в порядке, но, боюсь, мы уже бессильны…» Я скользнула за медленно закрывающуюся дверь. Камера в длинном ярко освещенном проходе; камера, направленная на стеклянную стену, за которой кто-то, укрытый белым, лежит на высокой кровати; камера внутри прозрачного куба. Я. Это была я.
Глава 19. Осознание
Кто я? Вопрос, на который слишком много ответов. Человек? Да, определенно, по биологическому виду. Дочь? Конечно, я же была рождена матерью. Мать? Да, у меня самой есть дочь.
Вопрос «Кто я?» задает себе ребенок, когда начинает познавать себя и свое место в системе мироздания. Это естественный и неотъемлемый процесс, присущий человеческому существу в реальном мире: я существую, я – личность, я – начало.
Растерянность, страх, беспомощность. Первые бесконечные секунды после «пробуждения». Кто я? Нет ответа. Глубокая поглощающая темнота. Нет мыслей, только слабые отголоски ощущений. Я существую? Нет ответа.
Яркий свет резко бьет по глазам. Так больно внутри, тело сотрясает крупная дрожь. Незнакомые люди толпятся вокруг. Мне так страшно! Вдруг я слышу крик. Сквозь нечеловеческий
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
