Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
Почти все мои силы уходили на то, чтобы просто удерживать румпель: на большее меня не хватало; а один раз — вероятно, по моей оплошности — руль выскользнул из креплений, и мы его чуть не потеряли. У меня закружилась голова, и я бы попросту свалилась за борт, если бы мистер Нильссон не удержал меня за плечо. От меня требовалось напряжение всех умственных и физических сил, а потому я почти не замечала, что делают остальные. Через какое-то время Грета поменялась со мной местами, но очень скоро мы поменялись еще раз.
Как ни странно, воды в шлюпку попадало совсем немного. Мы тщательно затыкали пробоину в корпусе, а кроме того, осадка была уже не такой низкой, потому что людей стало меньше, да и те исхудали как тени. Когда ветер утих, наше движение вперед почти застопорилось; мы лежали в шлюпке, лишившись воли и сил, не в состоянии даже себя обслужить. Лишь миссис Грант оставалась сидеть у борта: она следила, не появится ли на горизонте какое-нибудь судно, и высматривала рыбу в мертвенно-спокойной и прозрачной теперь воде.
Один раз мы заметили вдалеке кита.
— Эх, — выдавила Ханна с подобием усмешки, — такой туши нам бы надолго хватило.
Закрыв глаза, она вытянула руки над водой и начала бормотать какое-то заклинание для приманки кита, но, естественно, кит в одно мгновение опрокинул бы нашу шлюпку. Полковник Марш назвал его левиафаном и завел бессвязную историю об одноименной книге и о каком-то деятеле по имени Томас Гоббс: тот считал, что люди движимы главным образом жаждой власти и страхом перед другими людьми. Полковник сказал:
— По мнению Гоббса, все сущее подчиняется точным законам науки; эти законы управляют и человеческой природой, побуждая людей к эгоистическим поступкам во имя самосохранения.
— Нам-то что до этого? — бросила миссис Маккейн.
Вслед за тем и она, и все остальные вернулись в тихие закутки своих размышлений, в которых мы проводили большую часть времени. По-моему, никто не думал о том, что будет после спасательной шлюпки. Мы смирились. Она стала нашим домом.
Я попеременно сидела то рядом с мистером Нильссоном, вцепившись в румпель, то на своем обычном месте, рядом с Мэри-Энн. В моей памяти по-прежнему остаются пробелы, но в ожидании вердикта я пытаюсь их восполнить. Если не ошибаюсь, Мэри-Энн заболела через два-три дня после гибели мистера Харди. Наверно, я тоже была нездорова, потому что нас обеих, по моим воспоминаниям, бил озноб и я падала на ее костлявое плечо, находя в ней опору точно так же, как и она во мне. Время от времени кто-нибудь сообщал о смерти соседа, и те, у кого еще оставались силы, выкидывали тела за борт. Не помню, кто первым заметил, что Мэри-Энн уже давно не шевелится; вскоре она присоединилась к тем, кого до нее уже предали морю.
Мистер Нильссон предложил съедать умерших, однако миссис Грант пресекла такие мысли, и больше никто об этом не заикался. Вспомнив слова мистера Престона о воле к жизни, я подумала, что мы, судя по всему, ее утратили. Мы почти не переговаривались, и у меня уже создается такое впечатление, что все слова, которые я привожу по памяти, мне только мерещились. Во рту больше не было даже той густой, отвратительной на вкус слюны — слюна попросту не выделялась; язык разбух от жажды, утратил гибкость и подвижность, застыл, как облезлая дохлая мышь. Глаза тоже сделались сухими и липкими; когда я вставала, чтобы пройти вперед к одеялам или назад к рулю, мне даже трудно было определить, где верх и где низ. В глазах мельтешили ослепительные вспышки света и чернильные точки, будто я плыла в черном звездном небе. Я то и дело теряла сознание и однажды упала прямо на миссис Маккейн, сбив ее с ног. Не находя в себе сил встать, мы лежали в невольных объятиях и, наверное, застыли бы так навеки, если бы миссис Грант беспощадным криком не привела нас в чувство.
Граница между сном и явью почти стерлась; я плохо понимала, какие события происходят с нами в реальности, а какие всего лишь грезятся. Меня до смерти перепугало видение Генри, который, как мне втемяшилось, все время был с нами, а мы и не подозревали, кто он такой. Я с нарастающим ужасом сознавала, что он надел морскую форму и выдал себя за мистера Харди, чтобы попасть со мной в шлюпку. Значит, я своими руками помогла убить Генри! Цепляясь за борт, я добралась до Ханны. Дрожа от страха, какой не посещал меня никогда в жизни, я выговорила:
— По-моему, мистер Харди не моряк.
— А кто же он? — не поняла Ханна.
— Он Генри! — пролепетала я непослушным языком. — Кажется, мы убили Генри! — Мне хотелось плакать, но ни капли влаги уже не было.
— Нет-нет, — проникновенно сказала она, коснувшись моей щеки огрубевшей ладонью. — Никто твоего Генри не убивал. В нашей шлюпке Генри не было.
И в этот миг я проснулась, если спала, или опомнилась, если бодрствовала. Я обнаружила, что сижу рядом с Ханной, а она с закрытыми глазами навалилась на меня точно так же, как я на нее. До вечера я бродила по залам своего «Зимнего дворца» — теперь уже не хозяйкой, а призраком.
Ближе к ночи, а может, на другой день небеса разверзлись, и по брезенту потекла вода. Мы осознали происходящее лишь через несколько минут, а затем еще полчаса неуклюже пытались направить брезентовые желоба в пустые анкерки, как учил нас Харди. От слабости мы уже не верили в свои возможности, но за время ливня все напились до дурноты и даже сумели сделать запас дождевой воды на будущее — что бы оно ни сулило.
За последние дни устоявшийся распорядок нашего существования полностью развалился. Миссис Грант не настаивала на соблюдении графика дежурств, составленного мистером Харди; в крайнем случае она либо бралась за дело сама, либо призывала Ханну, потому что обращение к любому из нас чаще всего оставалось без ответа.
Идти под парусом мы даже не пытались: у миссис Грант заметно поубавилось решимости, когда отпала нужда переламывать сопротивление Харди.
То ли в тот же день, то ли на следующий, то ли через сутки на горизонте показался исландский траулер, который нас и подобрал. Этот вопрос многократно обсуждался на слушании. Сколько времени прошло от гибели Харди до нашего спасения? Сколько дней мы сидели без воды? Точно не помню, но, делая эти записи, прихожу к выводу, что траулер появился через неделю после смерти Харди. Зато Ханна не ведала сомнений. «Девять дней», — утверждала она под присягой. В своей заключительной речи обвинитель заявил: такие расхождения во мнениях свидетельствуют, что на самом деле времени прошло гораздо меньше — по всей видимости, сутки или двое, а потому расправу над Харди следует квалифицировать как «ненужное, необоснованное и, несомненно, преступное деяние».
Пока исландские рыбаки не попытались поднять на борт итальянок, мы даже не замечали, что две из них уже мертвы. Третья цеплялась за своих подруг, как будто приросла к ним обеим; только после вмешательства миссис Грант она позволила рыбакам выбросить зловонные трупы за борт. Помню, как меня тянули вверх сильные руки; помню, что не сразу отпустила румпель, у которого дежурила. Помню всепроникающий запах рыбы из трюма, помню уважительность шкипера и рядовых матросов, обветренных и небритых, но казавшихся нам воплощением благородства и учтивости.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
