покрутил головой:
— Находчивый старикан!
— Да, — сказал Андрей Прокофьевич. — Ну, поможем ему? Отыщем? Но в неслужебное время. Как говорится, на общественных началах!
Коля был не очень-то загружен. Но Андрей Прокофьевич нарочно сказал так, чтобы сделать ему приятное.
А сам подумал:
«Для Коли это — вроде упражнения. Тренаж. Очень кстати. Серьезное дело ему не поручишь, а это… Очень кстати!»
Вслух же сказал:
— Собственно, искать будешь ты. Сам. А я только помогу. Если потребуется.
Коля кивнул.
— Для начала мой тебе совет: проверь все больницы, травматологические пункты и поликлиники города. Не обращался ли к ним за медпомощью четвертого или пятого июня парень лет двадцати, среднего роста, с ушибом левого бедра.
Уже через день старательный Коля доложил: все поликлиники и больницы проверены. За оба дня, четвертого и пятого июня, приходили с кровоподтеками и ссадинами на левой ноге семеро мальчишек, четыре женщины и только трое мужчин. Но было этим троим: одному — сорок шесть, другому — сорок восемь, третьему — пятьдесят пять лет.
— Отпадает, — сказал Андрей Прокофьевич.
Коля позвонил в стол находок. Еще вчера сообщил туда: если будут разыскивать рыжий кошелек, — направьте в угрозыск.
В столе находок сказали: нет, пока никто не обращался.
Андрей Прокофьевич ходил по кабинету, раздумывая. Коля Шишкин, наморщив лоб, стоял у стола.
— Может быть, тебе стоит послать на проверку девять билетов? Те, которые были в кошельке, — посоветовал Андрей Прокофьевич. — Узнаешь, на каком автобусе ездит парень.
Коля кивнул: сделаю.
Андрей Прокофьевич продолжал расхаживать по кабинету. Коля по-прежнему стоял возле стола.
Так прошло с четверть часа.
— Ну, проклюнулись еще какие-нибудь идейки? — спросил Андрей Прокофьевич.
Коля виновато пожал плечами.
— Давай, давай, шевели извилинами, — Андрей Прокофьевич опять зашагал по кабинету.
— Вот что, — наконец сказал он. — Парень опаздывал. Куда? Неизвестно. Так. А куда рано утром опаздывают? Скорей всего — на работу. Ехал он на автобусе: первом или двойке. Я бы на твоем месте, Коля, выяснил, какие предприятия находятся в зоне следования этих автобусов? И опросил медпункты этих предприятий. Не оказывали ли они помощи нашему герою? Впрочем, подожди, пусть проверят билеты.
На следующий день Коля Шишкин принес Андрею Прокофьевичу карту Ленинграда, красными линиями он прочертил на ней маршруты двух автобусов. Как на грех, шли они в разные концы города и оказались весьма протяженными. На пути следования и на прилежащих улицах — десятки предприятий.
— А проверка ничего не дала, — сообщил Коля. — Четыре билета — с первого, пять — с двойки…
— Так, — кивнул Андрей Прокофьевич. — Придется попыхтеть.
Прошло три дня. Коля без устали носился по городу. На четвертый день он выложил на стол Андрею Прокофьевичу кипу листков.
— Опрошено сорок восемь медпунктов. На фабриках, в институтах, лабораториях, универмагах, конструкторских бюро… Но… — Коля развел руками. — Да, задал нам кроссвордик старик, — вздохнул он. — А сто́ит ли?
Эта мысль — а сто́ит ли? — вертелась и у Андрея Прокофьевича. Из-за блажи этого «народного» столько дней теряем. Правда, Коля ничем другим не занят. Тренаж неплохой. Но все же…
— Кончили, — решительно отрубил он. — Побаловались и хватит. Есть дела поважнее.
Коля ушел.
Целый день Андрей Прокофьевич, захлестнутый обычной сутолокой угрозыска, не вспоминал об артисте.
Вечером, вернувшись домой, прилег на тахту. Жена и сын в столовой смотрели телевизор.
«Интересно, — подумал Андрей Прокофьевич. — А Гаршин тоже сейчас смотрит телевизор?»
И тут же одернул себя. Ведь решил: с артистом точка.
Но за долгие годы у Андрея Прокофьевича выработалась железная привычка: ни один начатый поиск не бросать, обязательно доводить до конца. Пусть даже самый безнадежный. Коле рассказывали: однажды после преступления прошло уже четыре года. А розыски не приносили результатов. Но Андрей Прокофьевич все же не «закрывал» дела, не сдавал в архив. И преступник был задержан — спустя почти пять лет после ограбления.
Очевидно, эта привычка сказывалась и сейчас. И хотя Андрей Прокофьевич решил не заниматься «застенчивым героем», но в свободные, неслужебные часы мысли сами упорно возвращались к нему.
А может, давало себя знать и самолюбие старого оперативника? Ведь дело необычное. Тут и методы поиска нужны необычные. Интересно разработать эти методы.
Но, пожалуй, самое главное — Коля.
«Нет, нельзя бросать, — подумал Андрей Прокофьевич. — Непедагогично. Коля-то… Приучится. Тяп-ляп. На полдороге…»
Итак, что же еще посоветовать Коле?
Размышления Андрея Прокофьевича вскоре были прерваны. Позвонил Нагибин, его старый друг, сотрудник газеты «Вечерний Ленинград».
— Ну, как? — спросил он.
— Ничего, — осторожно ответил Андрей Прокофьевич, не понимая, что интересует газетчика.
Поговорили о недавнем неожиданно грозном движении ледника в восточных горах.
— Ну, а «знамение времени»? — спросил Нагибин.
«Так», — подумал Андрей Прокофьевич.
— Парень не обнаружен, — сказал он. — Да и сто́ит ли так уж искать? А ледник, интересно, совсем остановился? Вдруг завтра опять поползет?
Нагибин промолчал.
— Жаль, — сказал он. — Этим парнем у нас в редакции интересуются.
Андрей Прокофьевич покачал головой:
«Шустрый старикан! И в редакцию слетал».
На следующий день в газете появилась заметка: «Самоотверженный поступок». Корреспондент не пожалел красок.
Спустя несколько дней Андрей Прокофьевич позвонил в редакцию.
— Нет, парень не объявился, — ответил Нагибин. — Скромничает? Или не читал?
Весь день Андрей Прокофьевич занимался обычными своими делами: у замначальника угрозыска их всегда хватает. Но подспудно нет-нет да и возвращался мысленно к исчезнувшему парню.
Снова со всеми подробностями припомнил рассказ артиста. Каждую, даже самую пустячную деталь поворошил, «подержал в руках». Впрочем, сделать это не составило труда: деталей, даже самых незначительных, было очень мало.
Коля предложил обойти все таксопарки.
— Ну, предположим, найдем ту машину, — вслух размышлял Андрей Прокофьевич. — Хотя это нелегко: какой водитель сам признается, что зацепил пешехода? За это ведь по головке не погладят! Предположим, все-таки найдем. Ну, и что? Что от него узнаем?
Коля пожал плечами.
— Наружность парня? Вряд ли. Он, верно, и старичка-то не запомнил. А парня — тем более. Ведь видел его лишь мгновение. Нет, напрасный труд.
Коля ушел.
Андрей Прокофьевич встал, походил по кабинету. На столе у него стояла удивительно живо вылепленная фаянсовая собака, подарок одного моряка, побывавшего в Японии. Андрей Прокофьевич погладил собаку по спине — она высунула язык. Он стоял около стола, думая об исчезнувшем парне, и в рассеянности гладил собаку; она послушно открывала и захлопывала пасть.
Странно: чем яснее убеждался Андрей Прокофьевич, что найти парня почти нет шансов, тем упорнее ему хотелось разыскать его. Самолюбие? Азарт? Или — как это часто бывает — препятствие породило новые силы? Честно говоря, и перед Колей неловко: заместитель начальника угрозыска, а вот не может… Да и старичок артист все больше нравился Андрею
